1356

Он прошел мимо лавки кожевника, перепрыгивая через шкуры, расстеленные на булыжниках мостовой, а впереди был тот смехотворный земляной холм, что служил единственной защитой бурга, и он взобрался на него, а потом услышал крики и оглянулся, увидев троих преследовавших его мужчин.

— Кто ты? — прокричал один из них.

— Остановись! — прорычал другой.

Монах проигнорировал их. Он бежал вниз по склону, направляясь к темной местности за городом, что лежала позади кучки домиков, выстроенных на восточном берегу, совсем рядом просвистела стрела, благодарение Богу, не задев его, и он свернул в проход между двумя маленькими домами.

Там воняла дымящаяся куча навоза. Он пробежал мимо нее и увидев, что проход заканчивается стеной, повернул обратно, где трое мужчин преградили ему путь. Они ухмылялись.

— Что у тебя там? — спросил один из них.

— Я гасконец, — сказал брат Фердинанд. Он знал, что напавшие на город были гасконцами и англичанами, а он не говорил по-английски. — Я гасконец! — повторил он, направляясь в их сторону.

— Это черный монах, — сказал один из мужчин.

— Но почему этот чертов ублюдок убегал? — спросил другой англичанин. — Есть что скрывать, а?

— Дай сюда, — потребовал третий, протягивая руку. Он единственный держал лук в руке, у остальных они висели за спинами, а в руках мужчины держали мечи. — Давай, придурок, отдай это мне, — и человек дотронулся до Злобы.

Все мужчины были вдвое моложе монаха и, учитывая, что они были лучниками, вероятно, вдвое сильнее, но брат Фердинанд был хорошим воином, не позабывшим навыки владения мечом. И он был в гневе.

В гневе из-за страданий, которые предстали перед его глазами, и жестокости, о которой он слышал, и этот гнев разъярил его.

— Во имя Господа, — сказал он и вскинул Злобу. Она еще была завернута в шелк, но лезвие тяжело вошло в вытянутую руку лучника, перерезав сухожилия и ломая кости.

Брат Фердинанд держал ее за черенок от рукояти, это был рискованный хват, но Злоба как будто ожила.

Раненый отпрянул, истекая кровью, а его товарищи злобно заревели и выбросили вперед мечи, и монах отбил оба удара одним движением и бросился вперед, и Злоба, хотя и пробыла в склепе больше ста пятидесяти лет, оказалась острой, как будто ее только что наточили, ее острие пронзило кольчугу, обнажило ребра и распороло легкое, и еще до того, как мужчина осознал, что ранен, брат Фердинанд махнул клинком в сторону, выколов третьему человеку глаза, и кровь окрасила переулок, после чего все трое отступили, но черный монах не оставил им не единого шанса скрыться.

Ослепленный мужчина споткнулся о кучу навоза и упал навзничь, его товарищ в отчаянии махал клинком, но Злоба разрубила английский меч пополам, и монах резким движением завернутого в шелк клинка перерезал мужчине глотку, кровь брызнула на его лицо.

Она такая теплая, подумал он, и Господь простит меня. В темноте пронзительно крикнула птица, и пламя взметнулось над бургом.

Он убил всех троих лучников, а потом вытер шелковой тканью клинок. Он подумывал произнести короткую молитву о людях, которых только что убил, но потом решил, что не хочет делить небеса с такими животными. Вместо этого он поцеловал Злобу, потом обыскал тела и нашел несколько монет, кусок сыра, четыре тетивы для лука и нож.

Каркассон горел и наполнял зимнюю ночь дымом.

А черный монах отправился на север. Он шел домой, в башню.

Он нес Злобу и судьбу христианского мира.

И растворился в темноте.

Они пришли в башню через четыре дня после разграбления Каркассона.

Их было шестнадцать, все одеты в добротную шерсть тонкой работы и верхом на хороших лошадях. Пятнадцать из них носили кольчуги и привязанные к поясу мечи, а один всадник был священником, на его руке сидел сокол в клобуке.

Сильный ветер дул через перевал, взъерошивая соколу перья, шумя в соснах и сдувая дым из маленьких домов в деревне, что лежала у подножия башни. Было холодно.

В этой части Франции редко шел снег, но священник, взглянув из-под капюшона своей сутаны, подумал, что видит в воздухе хлопья снега.

Около башни находились разрушенные стены, свидетельство того, что когда-то здесь была крепость, но всё, что осталось от старого замка — это лишь башня и низкое покрытое соломой здание, где, вероятно, жили слуги.

Куры рылись в пыли, коза на привязи уставилась на лошадей, а кошка не обратила на прибывших никакого внимания.

То, что когда-то было прекрасной небольшой крепостью, охраняющей дорогу в горы, теперь превратилось в ферму, хотя священник отметил, что башня все еще в хорошем состоянии, и маленькая деревушка в долине у подножия старой крепости выглядит достаточно процветающей.

Из крытой соломой хижины выбежал человек и низко поклонился всадникам. Он кланялся не потому, что узнал их, а потому что к людям с мечами нужно было относиться с уважением.

— Милорды? — спросил человек с беспокойством.

— Позаботься о лошадях, — потребовал священник.

— Сначала выведи их, — добавил один из мужчин в кольчуге, — выведи, вычисти и не давай слишком много корма.

— Да, господин, — сказал человек, вновь кланяясь.

— Это Мутуме? — спросил священник, спешившись.