1356

Ох, бедняжка, — последнее замечание относилось к святой Аполлине, которую двое солдат распиливали пополам. Живот был взрезан, кровь текла вниз страницы, а она молитвенно взирала на ангелов, выглядывающих из-за облака.

— Мне всегда было интересно, почему ангелы не спустились и не спасли ее, — заметила графиня. — Должно быть, очень неприятно смотреть, как ее распиливают пополам, но они просто болтались в облаках и ничего не предпринимали!

Не очень-то ангельское поведение. А этот человек просто глупец! — Томас перевернул страницу и увидел изображение Святого Маврикия, стоящего на коленях среди остатков своего легиона.

Маврикий убеждал своих людей, что лучше принять мученическую смерть, чем напасть на христианский город, и его товарищи-римляне прислушались к этому набожному желанию, и художник изобразил кучу переломанных окровавленных тел, разбросанных по полю, в то время как убийцы приближались к коленопреклоненному святому.

— Почему он не дрался? — спросила графиня. — Говорят, что у него было шестьсот солдат, но он вдохновил их на то, чтобы быть зарезанными как овцы. Иногда я думаю, что нужно быть редкостным дураком, чтобы стать святым.

Томас перевернул последнюю страницу и замер.

Потому что там был он, монах на снегу.

Графиня улыбнулась.

— Видишь? Тебе не нужен ученый, а всего лишь старая дама.

Рисунок отличался от того, что был в Авиньоне. Монах в книге не стоял на расчищенном клочке земли, а лежал, свернувшись во сне.

Там не было Святого Петра, но присутствовал маленький дом с правой стороны, и второй монах выглядывал в окно.

Спящий монах, над головой которого светился нимб, лежал на траве, но остальной пейзаж, как и крыша домика, был покрыт толстым слоем снега.

Была ночь, и на темно-синем небе были нарисованы звезды и одинокий ангел, смотрящий с этих звезд, а на полях страницы, разрисованных цветами, находилось имя святого.

— Святой Жуньен, — прочитал Томас. — Никогда о нем не слышал.

— Не думаю, что многие о нем слышали.

— Жуньен, — он повторил имя.

— Он был сыном человека высокого происхождения, — сказала графиня, — и, должно быть, очень набожным, потому что прошел долгий путь, чтобы учиться у Святого Аманда, но прибыл ночью, и Аманд запер дверь.

Поэтому Жуньен постучал в дверь. Но Святой Аманд подумал, что это, наверное, бандиты пришли его грабить, и отказался открывать. Не могу понять, почему Жуньен не объяснил, кто он такой.

Была зима, шел снег, а всё, что ему нужно было сделать — это сказать Аманду, кто он такой! Но очевидно, Жуньен был так же глуп, как и остальные, потому что не смог попасть в дом Аманда и прилег поспать в саду, и, как ты видишь, Господь любезно позаботился о том, чтобы снег на него на падал.

Так что он хорошо выспался и на следующий день непонимание было благополучно разрешено. Это не слишком волнующая история.

— Святой Жуньен, — Томас еще раз повторил это имя, разглядывая спящего монаха. — Но почему о нем написано в этой книге? — поинтересовался он.

— Посмотри на обложку, — предложила графиня.

Томас перевернул обратно негнущиеся страницы и увидел, что на самой первой был нарисован герб с изображением красного льва на белом поле, стоящего на задних лапах. Лев рычал, обнажив клыки.

— Мне незнакома эта эмблема, — сказал он.

— Моя свекровь была из Пуату, — объяснила графиня, — а красный лев — символ Пуату. Все святые в этой книге, дорогуша, связаны с Пуату, и я думаю, что просто не хватило тех, кто был ослеплен, обварен кипятком, обезглавлен, выпотрошен или распилен пополам, поэтому добавили бедняжку Жуньена, просто чтобы заполнить страницу.

— Но не Святого Петра, — сказал Томас.

— Не думаю, что Святой Петр когда-либо бывал в Пуату, так с чего бы ему находиться в книге?

— Я думал, святой Жуньен с ним встречался.

— Уверена, что все святые навещают друг друга, дорогуша, просто поболтать о таких прекрасных вещах, как бормотание молитв, или о том, кто из их друзей был в последнее время сожжен или освежеван заживо, но Святой Петр умер задолго до того, как Жуньен застрял в снегу.

— Конечно, он умер, — сказал Томас, — но есть какая-то связь между Жуньеном и Петром.

— Мне она неведома, — сказала графиня.

— Но кто-то должен знать, — предположил Томас, — в Пуату.

— В Пуату — да, возможно, но сначала тебе нужно выбраться из Монпелье, — произнесла графиня, развеселившись.

Томас криво улыбнулся.

— Обратно через стену монастыря, полагаю.

— Уверена, что те, кто тебя ищет, присматривают за монастырем. Но если бы ты смог подождать но прихода ночи…

— Если вы не возражаете, — галантно ответил Томас.

— Можешь уйти с наступлением темноты. После вечернего богослужения монахини любят поспать. Выходи из двери и иди по коридору, там будет выход на улицу через комнату раздатчика милостыни, что в самом дальнем конце.

Это не займет больше минуты, но до этого времени мы должны провести несколько часов вместе, — она с сомнением посмотрела на него, но потом ее лицо внезапно просветлело. — Скажи мне, ты играешь в шахматы?

— Немного, — ответил Томас.