1377 новых заговоров сибирской целительницы

«Хочу Вам покаяться в своей вине и попросить у Вас защиты от насланной на меня порчи. Я работала начальником отдела, и к нам по распределению прислали двух студенток. Мой грех, что я первая развязала войну, которая закончилась тем, что я оказалась в инвалидной коляске.

Если позволите, я все Вам подробно расскажу. Родилась я в многодетной семье, где, как Вы понимаете, не бывает достатка. Всех нужно накормить, напоить и одеть, а вещи рвутся, и дети из них вырастают, и родители не уставали нас одевать и обувать. Я не жалуюсь, я просто хочу, чтобы Вы поняли меня.

Несмотря на все трудности, я выучилась и выбилась в люди. И вот на мое счастье (или на беду) полюбила я человека, работающего в нашем коллективе. Мы начали с ним встречаться, и у нас была близость. Собирались на Новый год после регистрации сделать вечер, так как денег на хорошую свадьбу не было ни у него, ни у меня. Вы бы знали, дорогая Наталья Ивановна, как я тогда была счастлива, ведь у меня было все, что хочет человек: образование, должность начальника отдела, уважение людей, которые были в моем подчинении, однокомнатная квартира, которую мне выделил завод, а главное – долгожданная любовь, ведь мне уже было тридцать шесть лет. Но случилось то, что разбило мое счастье.

Как я уже сказала, по распределению к нам на завод прислали новоиспеченных специалистов. Двое из них (две девушки) попали в мой отдел. Надя, одна из этих девушек, сразу стала меня раздражать тем, что она была очень красивая, веселая и одевалась так, что на нее невольно все обращали внимание. Обратил на нее внимание и мой будущий муж. Я это сразу заметила. Она поглядывает на него, а он на нее. Как-то я была на рабочей пятиминутке, которая хоть так и называется, но длится часа два, и опоздала в столовую к отведенному времени, в которое обедал мой отдел. В общем, вхожу я в обеденный зал и вижу, что мой Николай и Надя сидят за одним столом, и лица у них, как у влюбленных. Я не преувеличиваю, поверьте. Сделав вид, что я их не вижу, я взяла поднос и пошла к стойке. За перегородкой, которая отделяет стойку от зала, меня не было видно, но их столик стоял рядом, и я услышала, как они договаривались пойти вместе в кино. Руки у меня затряслись, и я готова была зареветь от ревности и обиды, – ведь еще две недели назад мой Коля твердил мне, как я ему дорога!

Вечером я пошла к кинотеатру и увидела, как они за ручку шли и обнимались. И задумала я ее опозорить, чтобы он понял, что я лучше ее. В общем, в раздевалке я вытащила у одной женщины кошелек и положила его в сумку к Наде. Когда женщина хватилась кошелька, стала плакать из-за пропажи, а я этого и ждала. На правах начальника отдела я сказала громко, чтобы все слышали мои слова: “Такого безобразия у нас еще не было никогда. Сейчас все покажут свои карманы и сумки, а первой это сделаю я. Обворовать женщину, которая растит в одиночестве троих детей, – это подлость. Мы обязаны найти вора!” С этими словами я вытряхнула содержимое своей сумки, и все сразу же стали доставать свои сумки и кошельки. Не было лишь на месте Нади – она, видимо, где-нибудь в укромном месте обнималась с моим дружком. Весь коллектив предъявил содержимое своих сумок и вещей. Естественно, ни у кого не было ворованного кошелька.

В это время вошла Надя с сияющими глазами, и ей кто-то сказал: “Надя, пропал кошелек, покажи и ты свою сумку!” Поскольку она не была готова к такому событию, то опешила, и выражение ее лица можно было расценивать двояко, к примеру, что она испугалась. Не зная, что перед этим было, она сказала: “С какой стати вы собираетесь обыскивать меня, у вас ордер есть?” Ее амбиции были от молодости, но это мне было на руку. Получалось, что весь коллектив без всякого возмущения вытряс свои сумки, а ей этого не хотелось. Женщины стали требовать своего и в конце концов выхватили ее сумку и высыпали содержимое на стол – и выпал пропавший кошелек! Было собрание, Надю разбирали и постановили: в суд дело не передавать, чтобы не было на коллективе пятна, но воровку уволить. Я добилась, чего хотела.

Коля, узнав о случившемся, не стал с ней встречаться, а Надежду уволили с надлежащей записью в трудовой книжке. Никто не догадывался о том, что все, что произошло, – дело моих рук. Я же никому не жаловалась и не делилась своей ревностью, поэтому все вышло так, как надо.

Дней через пять на улице ко мне подошла старуха. Она окликнула меня по имени, и я остановилась, думая, что это кто-то из того села, где я раньше жила. Но то, что начала говорить незнакомка, ввело меня в шок. “Ты, – говорила она, – опозорила мою внучку, ты сделала это по своей подлости и из-за ревности. Ты продумала все, кроме одного: что я из тех людей, которые могут постоять и за себя, и за своих родных. Я могла бы сделать так, чтоб ты сдохла, но я поступлю иначе – ты будешь жить и каждый день будешь слезы лить. У тебя ничего не останется, кроме разбитого сердца и инвалидной коляски. Живи, гадина, и весь век помни про меня!” После этих слов бабка развернулась и спокойно ушла. А меня мучил только один вопрос – слышал ли кто-нибудь то, что она сказала. И еще я радовалась, что в это время рядом не было никого. Ее угрозы я серьезно не восприняла.

По дороге домой я зашла в магазин и купила конфет, вина и деликатесов, так как вечером я ожидала Николая – мы с ним собирались обсудить, кто из гостей будет присутствовать на нашей помолвке. До этого мы планировали регистрацию под Новый год, но моя ревность породила во мне сомнения. Я боялась его потерять и потому торопила наш брак. Когда я сказала Николаю, что не хочу ждать Нового года, он не стал возражать, и именно для того, чтоб все обговорить, мы планировали с ним увидеться в тот вечер.

Но бабкина угроза сбылась. В тот же вечер меня увезла “скорая” – у меня была очень высокая температура, поднялось давление и случился инсульт. Удар был такой, что у меня отказали ноги. Месяц я пролежала в больнице, потом меня привезли домой. Приехала моя мама, так как за мной нужно было ухаживать. Коля сперва приходил часто, потом реже, а потом совсем перестал приходить. Видимо, он осознал случившееся и решил, что жена-калека ему не нужна.

Два года я в инвалидной коляске. Врачи ничего не делают. Знахарки, которых ко мне приводила моя мать, посмотрев, говорили: “Сделано на смерть, будешь мучиться до самой смерти, пока не умрешь!” – и уходили. Одна из них сказала: “Если знаете, кто это сделал, то пусть ваша мама к тому человеку пойдет, уговорит его, чтобы перекроил, то есть переделал свою работу”.

По моей просьбе мама позвонила в отдел кадров моей бывшей работы, и девочки, пойдя навстречу моей просьбе, дали адрес уволенной Нади. Мама поехала по этому адресу и там на коленях упросила ее дать адрес ее бабки. Бабка жила в пригороде, далеко, но мама все равно к ней поехала. Когда она вернулась, то рассказала, что бабка Надина сперва даже не хотела с ней говорить, но, видимо, мамины слезы и мольбы тронули ее сердце, и она сказала: “Наверное, я тогда сильно погорячилась, ведь внучка плакала, а мне было ее жалко. Сейчас все уже позади, и Наденька наша замуж вышла. Но дело даже не в этом – я не смогу уже исправить ничего. Да и делают такое раз и навсегда, на то она и называется «порча на смерть», но ты можешь попробовать обратиться к внучке Евдокии, к Степановой Наталье, она у нас мастерица такие узлы расплетать”. Вот так мы и узнали о Вас, Наталья Ивановна. Если можно, умоляю Вас, верните мне то, что я по своей глупости потеряла. Я очень раскаиваюсь, но ведь Бог призывает прощать, помогите мне, ради Христа, вернуть мое здоровье!»