14 дней на любовь

Босса провожают аплодисментами и ликующим свистом, а он в ответ лишь улыбается, будто ошалелый и пожимает всем и каждому руку. Ещё несколько минут стою в коридоре, наблюдая, как удаляется всё дальше и дальше широкая спина Артемьева.

Рабочий день окончен, а значит, все собираются покинуть офис. Тороплюсь уйти, чтобы не столкнуться с Фирсовым хотя бы сегодня. Но уже почти открыв дверь, слышу, как мне в спину доносится:

— Задержитесь на минуту, Анна Альбертовна.

Спокойно поворачиваюсь, тону в чёрных глазах, но собравшись с силами, убеждаю саму себя, что пора учиться воспринимать Фирсова спокойно, иначе, если буду дёргаться от каждого звука, превращусь в невротика.

— Я вас слушаю, Роман Яковлевич, — лишь закрываю дверь, но не приближаюсь, готовая выскочить в коридор в любой момент.

— В офис я прихожу к восьми, хочу, чтобы к этому моменту был готов кофе, без которого мой день не начинается. Ваш график работы остаётся прежним, но, возможно, возникнет необходимость поработать в субботу.

Спокойно его выслушиваю, прикидывая, что тут-то суббот до конца года осталось всего-ничего, так что пару дополнительных рабочих дней я переживу.

— Я вас поняла. Ещё пожелания будут? — он чуть подаётся вперёд, в желании что-то сказать, но останавливается, сжимая губы плотнее.

— Нет. Это всё.

— До завтра, Роман Яковлевич, — вылетаю из кабинета, чтобы Фирсов не остановил снова в попытке продолжить разговор.

Итак, Артемьев уехал, а мы остались один на один.

* * *

— Доброе утро, — как ответственная помощница, спешу исполнить указания босса, выставляя перед ним свежесваренный кофе и печенье с корицей.

Фирсов внимательно наблюдает за каждым моим движением, проходится глазами по волосам, спускаясь ниже. Чувствую его острый взгляд, словно не смотрит, а ладонями меня трогает, испытывая мою выдержку на прочность.

Поджимает губы, сосредоточенно всматриваясь в моё лицо.

— У меня новое поручение, — наконец, выдаёт. — Оно касается лично вас.

Ну, началось. Кот из дома, то есть Артемьев, а главные кот, который тут два дня всего, уже вводит новые правила. Начинает мстить за полученную пощёчину?

— Слушаю, — напрягаюсь, даже и предположить не могу, что сейчас услышу.

— С данной минуты, Анна Альбертовна, вы появляетесь в офисе исключительно с распущенными волосами. Никаких кос и хвостов.

Мне не послышалось? Дело в моих волосах? Он серьёзно?

— Мне неудобно с распущенными… Они мешаются, я так в офис не хожу… — и ни одного аргумента вразумительно не могу придумать, потому как такая проблема передо мной никогда не вставала.

— А теперь будете, — резко пресекает все мои попытки сопротивления.

— Почему? И почему только я?

— Потому что я так хочу. И это не обсуждается, — наклоняется чуть вперёд, складывая пальцы в замок.

Серьёзен, но в глазах бегают озорные огоньки, выдавая его хорошее настроение. Взгляд живой, и наполненный радостью не пугает, отпуская волнение и дрожь в руках. Ему нравится наша игра, получает истинное удовольствие от того, как я тушуюсь перед ним, смотрю с опаской, ожидая каждого следующего решения.

Как есть хам! Мысленно подтверждаю всю справедливость, полученной Фирсовым пощёчины, успокаивая свою совесть, мурчащим котёнком сворачивающуюся внутри, и стягиваю резинку с кончика тугой косы, чтобы сию минуту исполнить поручение. Первое его поручение, как руководителя данной компании.

Распускаю пальцами волосы, не отрывая взгляда от пылающих глаз Фирсова, который, кажется завис, наблюдая за происходящим. И вот, когда дохожу до конца сплетённой косы, резко встряхиваю головой, и золотая копна рассыпается по плечам, вызывая едва слышимый полустон Романа.

Нервно сглатывает, словно готов вскочить и гладить мои волосы, испытывая истинное наслаждение лишь от прикосновений. Такой же была его реакция там, в клубе, когда он накручивал на палец локоны и пропускал их сквозь пальцы.

Он, случаем, не фетишист?

— Ваше поручение выполнено, Роман Яковлевич. Я могу идти? — будто из забытья его вырываю, возвращая в суровую реальность своим вопросом.

— Да, — хрипит, но тут же прокашливается, понимая, что отвлёкся. — Можете, Анна Альбертовна.

Роман

Дверь за Аней закрывается, а я откидываюсь на кресле, наконец, выдыхая свободно.

И вот куда меня понесло? Начиная с понедельника, меня невообразимо раздражала её коса, в которой были туго спрятаны прекрасные волосы. Хотелось подойти, сорвать резинку и прикасаться к золотому водопаду.

Я слишком хорошо помню, какие они мягкие и приятные на ощупь. Присутствие Артемьева не позволяло приказать, и я, скрепя зубами, смотрел на спрятанную красоту. Но сегодня, как только она вошла, понял, если не увижу того, что хочу — сдохну.

Не сопротивлялась, лишь зло стреляла глазами, всем видом показывая, насколько её не устраивает приказ. А мне плевать. Не могу касаться (пока), значит, буду смотреть, получать эстетическое удовольствие от золотых крупных локонов.

Неужели я становлюсь фетишистом, помешанным на женских волосах? Нет, помешанным только на волосах феи. Узконаправленный фетишизм, мать его. Ограничение только одной девушкой.