14 писем Елене Сергеевне Булгаковой

Мне удалось за март, апрель и май окончить 10-й класс. Табель был не так уж плох. Я мечтала пойти в художественное училище, работала летом на каком-то подсобном хозяйстве и, наконец, сдала экзамены в Московский Архитектурный институт, который проводил прием в Свердловске.

Помню, что в Москве я мечтала стать киноактрисой. В школе меня выбрали на главную роль в фильме «Дочь командира», делали пробные съемки на кинофабрике, но мама не пустила меня ехать в Киев и «портить глаза». Помню, как звал меня в Киев Якир, как уговаривал маму отпустить меня, но так ничего и не вышло. Мама была непоколебима. Мама хотела, чтобы дочь ее стала архитектором. Она рассказывала, что еще ее мать участвовала в каком-то просматривании. Мама тоже рисовала, а я в детстве чудесно лепила и неплохо рисовала. Светлана помнила об этом и принесла мне газету, радовалась, что сбудется мечта Нины Владимировны. Экзамены я сдала, но, чтобы уехать, пришлось немного схитрить. Рука уже не пишет. Спокойной ночи, родная моя Тюпочка! Целую Вас. Мира.

ПИСЬМО № 9 6-VIII-63 г.

Елена Сергеевна, дружочек мой, продолжаю!

Экзамены в Московский архитектурный институт я сдавала летом 1942 года. Ездила очень часто в Свердловск из Нижне-Исетска на автобусе. Ветка, моя ближайшая приятельница, (подруга и молочная сестра) с которой я сидела до 9-го класса на одной парте, уже вышла замуж. Она познакомилась в госпитале с юным героем и уехала к нему в Челябинск.

В это лето я встретила двух человек из прошлого. Киру Аллилуеву (приемная дочь брата Надежды Аллилуевой – жены Сталина) и Ольгу Сергеевну Бокшанскую (сестра Елены Сергеевны Булгаковой. – Ю. К.). Кира узнала меня на улице, привела к своей маме. Ее мама, очень приятная, милая женщина приняла меня очень любопытно. Она вела себя так, будто ничего особенного не произошло или, скорее, будто произошло недоразумение, несчастье. Я ей была за это очень благодарна, так как за эти пять лет привыкла к иному подходу к нашему делу. За пять лет жизни в Нижне-Исетске мы привыкли считать себя отверженными, и встреча с семьей Аллилуевых меня согрела.

К Ольге Сергеевне я появилась так. Мне стало известно, что в Свердловск приехал МХАТ.

Мама очень любила Оленьку, и мне захотелось ее разыскать. Я пришла в гостиницу «Большой Урал»

и в списках живущих нашла номер комнаты, в которой она живет. И вот недолго раздумывая, но волнуясь, я постучала в номер. Приняли меня очень радушно. Оленька ужасно рада была меня видеть, водила меня на спектакли (пять раз на сцену в библиотеке в «Школе злословия») и вообще очень согрела. Почему-то я тогда совсем не думала, что могу принести О. С. неприятности. А могла ведь!

И вот, мне объявили, что в институт я принята и только теперь я, дуреха, узнала, что институт эвакуировался вовсе не в Свердловск, а в Ташкент. Это сначала нас со Светой очень озадачило, но потом мы обсудили положеньице и решили: «Ехать!» В 18 лет мир кажется гораздо проще и ласковее. В Ташкенте у меня никого не было – в Свердловске тоже. Итак, я решила ехать.

В войну из города в город можно было переезжать или по пропуску, выданному милицией, или по командировке. И вот я иду в Нижне-Исетское отделение милиции, и ее начальник Пупков пропуска мне не дает: «Не могу! Вы здесь до особого распоряжения!»

Тут-то и появились те чудесные люди, которыми полон мир и которых я всегда, или почти всегда встречаю на своем пути. Прихожу огорченная в Союз Архитекторов (эвакуированный). В полутемной комнате с мягкими креслами работают три пожилые женщины и мужчина (облик которых я, к сожалению, начисто забыла). Помню, что они очень хотели мне помочь, и придумали, как это можно сделать. Мне выписали командировочное удостоверение, которое исключило (заменило. – Ю. К.) пропуск. Я, техник их отдела, ехала в командировку в Ташкент.

<…> Поступившие в институт студенты стали обсуждать, как же достать билеты. В войну это было почти невозможно. И вот я стою в группе свердловчан и слушаю кто как собирается этот вопрос решить и все больше и больше прихожу в ужас. У всех есть какие-то возможности. А у меня? Что я могу, девочка из детдома в большущем чужом городе? И вот оказалось, я все могу. Когда (хотя. – Ю. К.) я со слезами рассказывала Оленьке о своих невзгодах <…> И вот я получаю билеты (два – теперь уж я помогаю одному искалеченному студенту) по роскошнейшему отношению от МХАТа «для семьи зав. репертуаром»… и т. д.

Теперь осталось удрать из Нижне-Исетска, чтобы никто не заметил, чтобы милиция не узнала.

Да, я забыла, что в Свердловске у меня появились еще друзья из Москвы. Это была близкая моей Машеньке семья Ивановых. Потихоньку мы со Светкой перевезли к Ивановым вещи и уж от них поехали на вокзал. На поезд мы едва успели. Город большой и в самый нужный (или ненужный) момент встали все трамваи. Последний участок пути мы бежали. И тут случай. Какой-то милейший мальчик схватил у меня чемодан и донес до вагона.

Пришла провожать меня Гизи. Она принесла мне в дорогу колоссальный подарок: кусок пирога и кочан капусты.