14 сказок для взрослых

Через несколько дней взяла Крыстя тот злополучный топор – она-то знала, где лежит – пришла в костел, будто на исповедь, и не успел ксендз обернуться, как набросилась на тихого ангела. Рубила статую, топтала, кричала проклятия, да только назавтра ангел был на своем месте и невредим. Крыстю посадили было под замок, подержали сутки и выпустили. Что с нее взять? Обезумела баба, блажит. Так ведь есть с чего.

Но недолго оставалось ей блажить. Ночью занялся ее дом пламенем, перекинулось на хозяйственные постройки, все сгорело, и погибли в пожаре Крыстя, и дети, и вся скотина. Разное в деревне судачили. Что выкатилась из печки головня, пока баба спала, а крестьянский сон крепок; что подожгли хату собутыльники Михала, и дом загорелся сразу с четырех сторон, а больше всего нравилась кумушкам версия, что отомстил Крысте за поругание красивый ангел. Тут уместно было достать платок и всплакнуть.

– Жесть! – прокомментировал Петр. – Представляю эти умильные рожи.

– «С той поры никто больше не видел в окрестностях дурочку Параску» – фраза так и просится в рассказ, – моя реплика.

– Точно, такой момент в рассказе есть, – улыбнулась Ильса.

– Браво! На роль Параски я бы взял актрису старой школы, – отметил Петр. – Молодая не потянет.

– Прекрасная полячка – типаж Венеры Боттичелли, – предложила я.

– Форнарина? – подхватил Петр. – Кажется, так ее звали.

– Форнарина была у Рафаэля, – неуверенно сказала я.

– А говорили, педик. Так у Сандро другая? Но ведь похожи. Разбери их, этих итальянцев.

– Как-то вы, друзья мои, развеселились. Грустная история, – упрекнула Ильса. – Страшный наш народ!

– Бессмысленный и беспощадный, – Петр притворно вздохнул. – Хоть бы эта Параска. Одна немая сцена, одна реплика, одно исчезновение – и какой образ!

– Без юродивого нет «Бориса Годунова», без могильщиков «Гамлета», без Лизаветы «Преступления и наказания». Закон жанра, – сказала я. – Вот бы кто исследовал, какую смысловую нагрузку в драматургии сюжета несут эпизодические персонажи…

– Мы сегодня еще не пили за науку, – Петр посмотрел на просвет остатки пива в бокале. – Мда. Пиво без водки – деньги на ветер.

– Ну что за гады.

– Ильсочка, прости, это профессиональное.

– Не буду больше ничего вам рассказывать.

– Не хватает эпилога, – продолжила я. – Вроде «ангел исчез». В один прекрасный день, например, воскресенье, прихожане собрались на службу, и по рядам прокатился шепот, люди переглядывались и недоумевали: где прекрасный ангел? За что они отлучены от чуда? Загадку мог бы разрешить молодой ксендз, но по какой-то причине не захотел объяснять, и просто прочитал проповедь о страшном суде и гневе господнем, а пани Бася, Михал и Крыстя навсегда остались частью местного фольклора.

– Разгадка простая: ксендз передал статую другой парафии, возможно, сейчас она находится в одном из соборов Вильнюса. Но ангел больше не плачет, и творит чудо тайно. Надо лишь хорошо попросить. Как его найти? Просто. Сердце подскажет, где тот самый ангел, если сердце ведет любовь, – закончил Петр. – Ильса, разве не так говорила бабушка?

– Вообще-то бабушка говорила, что неправильно делать из женщины ангела. К добру это не приведет.

– Значит она была еще и умная женщина, а не просто убежденная католичка.

– Мы забыли пана Владислава, – напомнила я. – Хотя эту линию продолжать необязательно.

– Совершенно верно, – поддержал Петр. – Надеюсь, художник не был мазохист. Он много путешествовал, создал много работ, знал много женщин, но при этом до конца своих дней оставался рыцарем светлого образа пани Барбары. Ведь он был поляк, а поляк не может прожить жизнь иначе. Я, кстати, на четверть поляк.

– И при каждом удобном случае об этом напоминаешь. Дочь Барбары и Владислава – не буду называть имя – выросла и стала красавицей, – я задумалась, – и может снова получиться несчастливая история, а не хотелось бы. Поставим точку на сегодня, и по домам!

Сказка, конечно, была китч, и позволить себе сюжет с таким сентиментальным накалом могут лишь либреттисты опер. С другой стороны, китч соответствовал месту действия. Самобытности, обильно приправленной барокко и прирученной Ватиканом. Чтобы проверить кое-какие догадки, я отправилась на следующий день в костел апостолов Петра и Павла. Сколько там фигурок и какие, навскидку не вспомнишь, зато ладью, если раз видел, не забудешь. На этот раз мне нужны были фигурки, скорее всего, второстепенные. Нет, я искала не ангела, исполняющего желания. Почему-то мне казалось, что Люциана, некая основа ее существа, может быть здесь. Наверное, причиной идеи-фикс была услышанной вчера истории.

При нормальном порядке вещей слепок делается с натуры. Либо, распространенная практика, визуальное произведение копируется полностью или частично. Может ли ожить статуя, я лично сомневаюсь; но как пессимист, не могу не отметить, что в наши дни среди людей копий больше оригиналов, и человек чаще является оттиском с собственного, а то и чужого, изображения, а не наоборот.