140 ударов в минуту

Анаит больше, чем я, взяла от мамы. Кудряшки её эти прикольные, улыбка, более мягкие черты лица. У меня же отцовские выраженные скулы, форма подбородка, нижней челюсти, да и в остальном я больше похож на него. Хорошо, что только внешне.

– Знакомься. Твоя дочь, – киваю ему на малую.

– На Лену очень похожа, – замечает он.

Тушит сигарету в пепельнице. Спускается к нам, присаживается на предпоследнюю ступеньку и тянет руку к Анаит. Она, естественно, не идёт. Делает шаг назад и прячется у меня за спиной.

– Ты меня совсем не помнишь, Ана? – спрашивает отец.

Я аж слюной давлюсь от возмущения. Что за дебильные вопросы? Ты, сука, свалил, когда она ещё даже не ходила!

Отец и раньше-то у нас был приходящий. Они с матерью год вроде вместе жили, потом просто регулярно спали. Вот где-то там, видимо, порвался презерватив и родился я.

До четырёх лет я считал, что у меня есть папа. Странно такое помнить. Ана вот свои четыре не помнит, а у меня в памяти осталось или на уровне ощущений, я не понимаю. Просто отец тогда впервые исчез из нашей жизни. Наверное, на подкорке отпечаталось.

Я взрослел. Мать мне про него рассказывала. Помню, как ждала его. Любила, несмотря на предательство, а у него другая жена. Мне мелкому всё это сложно было понять. Постепенно доходило и ненависть к человеку, из-за которого часто плачет мама, росла.

А потом, спустя примерно пять с половиной лет отец решил, что соскучился. С женой у него не ладилось, а тут есть Лена – любящая его, верная, вечная любовница.

Я отца на тот момент уже категорически не принимал. Он для меня стал чужим человеком, после ухода которого мать опять всё время плакала.

– Ты просто маленький ещё. Ты не понимаешь. Вот влюбишься, – говорила она, когда я пытался гнать отца из дома. – Тогда обязательно меня поймешь.

Не хотел я так влюбляться. И до сих пор не хочу. Платоническая любовь гораздо честнее. Главное, никому ничего не обещать и предохраняться.

В тот период мама снова забеременела. Это я уже хорошо помню. Родилась Анаит и всё, что дал ей наш так называемый отец, это свою фамилию. Он помирился с официальной семьёй и исчез. А у нас дома снова слёзы, сопли, нехватка денег и прочие прелести.

Мне мамины слёзы давались сложно. Я любил её очень. Да и она нас любила. Несмотря ни на что, пыталась сохранить нормальный образ отца, много работала, поддерживала, пока я взрослел. А я помогал ей с Аной.

Мамы нет теперь. Я ещё не привык к этой мысли. Меня злит, что спасти её не получилось. И этот ублюдок, который игрался с её чувствами, тоже злит.

– Откуда она должна тебя помнить?! – огрызаюсь на отца. – Ты же свалил после её рождения и не вспоминал о нас, пока я сам к тебе не приполз. Мама умирала! Она три года умирала! А тебе было насрать! Но я снова приполз. Что мне в этот раз сделать, чтобы ты не вышвырнул нас? Могу на колени встать. Хочешь, папа? – выплёвываю с ненавистью.

Понесло. Я дебил! Чёртов дебил! И при сестре не надо было.

– Саркис, – отец подходит и кладёт ладонь мне на плечо. Сбрасываю. – Мне правда жаль, что с Леной всё так вышло. Но я уже ничего не могу изменить. Пойдём в дом. Спокойно поговорим.

У меня за спиной тихо шмыгает носом сестра. Разворачиваюсь, присаживаюсь перед ней на корточки и крепко обнимаю.

– Прости, что сорвался, – шепчу на ушко. – Наговорил лишнего. Прости. Не плачь. Всё будет хорошо. Я больше не буду.

– Давай уйдём, – шепчет она. – Нас тут не любят.

– Нам не надо, чтобы нас любили, – говорю громче, чтобы отец тоже слышал. – Надо, чтобы помогли. Твой старший брат не со всем может справиться один.

Отец снова приглашает нас в дом. Заходим. Анаит с приоткрытым ртом смотрит по сторонам, а я продолжаю грызть себя за то, что наговорил. Собирался же сдержаться.

Мой взгляд натыкается на женщину в лёгком брючном костюме, стоящую на лестнице, ведущей на второй этаж. Официальная жена отца положила ладонь на перила, поджала губы и даже не пытается скрыть того, что совсем не рада нашему визиту.

– Наташа, – отец зовёт свою женщину, – забери Анаит, познакомь её с младшими братом и сестрёнкой. Пусть поиграют в детской, пока я разговариваю с сыном.

– С сыном? – её передёргивает. – Мальчишка опять пришёл просить денег?

– Уйди, я сказал! И возьми ребёнка! – теперь взрывается отец. Удивлённо веду бровью.

– Я не хочу, – прячется за меня Анаит.

А я понимаю, что так действительно будет лучше. Уговариваю её. Заверяю, что никуда не денусь, и она всё же соглашается пойти с Натальей.

– Сурен, я отцу своему позвонила, – бросает та с лестницы. – Он приедет на ужин.

Мой «донор» кивает и приглашает меня пойти за ним. Сворачиваем в небольшой коридорчик, из него попадаем в столовую.

– Скажи, у тебя внутри хоть что-то дёрнулось, когда я сказал, что матери больше нет? – в груди всё ещё горит, а мне за каким-то хером надо услышать его ответ.

– Мы с Леной давно стали чужими людьми. Она вам даже фамилии поменяла. И отчества, – отвечает он.

– Это я настоял. Когда мы виделись в прошлый раз, ты чётко расставил приоритеты. У тебя семья, дети. Согласись, при таком раскладе странно носить фамилию постороннего мужика.