140 ударов в минуту

Усталость наконец начинает догонять. Ощущение, будто аккумуляторы в организме сели. Спать упаду потный и грязный. Сегодня всё равно надо будет убраться.

Поворачиваю во двор и сбавляю скорость, разглядывая делегацию из соседей с нашего, а также верхнего и нижнего этажей. Сквозь рычание двигателя до меня доносится нечто совершенно охрененное. Скрипка в сочетании с мощными басами. Сердце моментально ловит такт, и волосы на руках встают дыбом.

Что творит эта девчонка с инструментом? С ума сойти можно!

И объяснимо, что соседи делают на улице. Если мне слышно в движении, представляю, как «весело» у них в квартирах.

Останавливаюсь. От делегации тут же отделяется моя любимая и незаменимая в помощи с Анаит соседка.

— Саркис, мальчик мой, ну что это такое? — вздыхает она.

— Музыка, — устало улыбаюсь.

— Да я понимаю, что музыка, но не с шести же утра! И не так громко. Мы и стучали к вам, и звонили. Бесполезно. Объясни своей девочке, что так делать нельзя. Тут же люди живут. Старики, дети. В следующий раз меня слушать не станут и полицию вызовут. Зачем тебе эти проблемы?

— Ни к чему. Решу сейчас. Спасибо, что заступились.

Слезаю с байка и до привычного места дневной стоянки качу его руками, параллельно выслушивая причитания и даже лёгкие угрозы. Вежливо киваю, ставлю мотоцикл на подножку и бегу в подъезд, пока гневные женщины меня не растерзали.

Звонить в дверь даже не пытаюсь. Открываю. Не разуваясь прохожу в гостиную. Отслеживаю шнур от усилителя, дёргаю его из розетки, и в квартире остаётся только скрипка, но и она быстро стихает. Стефа разворачивается ко мне. Такая… Чёрт, красивая невозможно. В том же платье, в котором я привёз её ночью. Растрёпанная. Туш проложила тёмные дорожки по щекам. Утончённая, нежная.

Басы уже не долбят, а моё сердце ни хрена не успокаивается. У него там своя музыка. Настолько мощная, что мне дышать удаётся с трудом.

Подхожу к жене, забираю у неё инструмент и откладываю в сторону. Мягко обнимаю. Она всем своим телом сопротивляется. Убираю руки.

— Это было круто. Я не знал, что так можно. С басами на фоне.

— Они в записи, — хрипло отвечает Стефа. — Мне на студии разложили.

— Здорово. Соседи тоже оценили, — улыбаюсь ей.

Ругать сейчас совсем не хочется. Напрягает сам момент, что опять надо воспитывать. Хочется другого немножко. Ладно. Совсем другого. Даже усталость уже не спасает.

— Чёрт… — кусает губы. — Отдыхай. Я не буду больше играть.

— Успею. Давай поговорим, Стеф.

Надо как-то разрулить ночной инцидент. И раз взрослый среди нас я, мне и флаг в руки, как говорится.

— Не хочу, — упирается.

Я уже жду, когда снова топнет ножкой. Она поднимает подбородок выше и наконец смотрит на меня. В её глазах плещется столько обиды, что она вот-вот снова начнёт выливаться наружу слезами.

— Тогда послушай. Ночью я был груб. Извини. Не делай так больше. Ты понимаешь, что я мог и не увидеть этот твой дебильный фотоотчёт? — кровь в моих венах снова закипает.

Делаю глубокий вдох через нос прежде, чем продолжить. Не хочу снова на неё срываться.

— Знаешь, чем бы закончился этот вечер, жена? — ухмыляюсь.

Выходит довольно жёстко. Стефа поджимает губы. Из невероятных голубых глаз скатывается непослушная слезинка.

— Такие, как твой блондин…

— Его зовут Матвей.

— Да мне насрать как его зовут, Стеф!

От того, что она пытается за него вступиться, пузырьки с кипятком в венах начинают взрываться и сжигать кожу изнутри.

— После пива был бы, скорее всего, мартини. Потом пляж. Потом при лучшем раскладе к нему. При самом худшем — в ближайший отель. А потом, жена, он бы трахнул тебя и внёс в свой список побед ещё одно имя. Так ты хочешь распрощаться с девственностью?

— Да с чего ты взял, что было бы так?! — злится Стефа, смахивая с лица слезинки.

— Блядь! Да потому что я сам был таким! И все эти разводы знаю наизусть.

— И сколько имён в твоём списке? — её голос дрожит.

Хочется закрыть эту тему. Обнять её, зарыться носом в волосы и просто успокоить. Но меня рвёт на части от мысли, что реально всё могло быть именно так. Я пока эту дурёху искал, в красках рисовал себе все возможные варианты, и в каждом из них исход был один и тот же.

А потом ей было бы очень больно…

— Это не важно, Стеф. Я в эти игры больше не играю.

— А может я играю! — опять упрямится она. — И вообще, какое тебе дело до моей девственности? Мы соседи! — всё же топает ногой.

Сссука! Вот что мне с ней делать?!

Закрываю глаза. Плавно выдыхаю сквозь сжатые зубы. Делаю последний шаг к ней и снова обнимаю. Жёстко вдавливаю её в своё тело и фиксирую, чтобы не брыкалась. Стефа сопит, глядя мне глаза и кусая губы. Слёзы льдинками застыли в голубых омутах.

Какое мне дело?

Да ты же, глупышка, сейчас плачешь от обиды, что тебя от друзей забрали. А что будет, когда блондин заберёт твою невинность и бросит? Ты же сломаешься, маленькая. С такими, как ты, нельзя так поступать. Я бы давно взял тебя сам, но в отличие от твоего блондина, меня волнуют последствия. С тобой только правильно. Только в отношениях.

— Ты успокоишься и всё поймешь, — произношу вслух, гася собственные эмоции.