15 лет и 5 минут нового года (СИ)

Смотрит и не видит — ничего, как всегда.

— Не искал. Ты же у нас, как ребенок, зависим от частицы «не», ты ее не замечаешь. Не понимаешь, что не ищешь, не звонишь, не любишь…

— Малина, пожалуйста. Мы взрослые люди. Кто прошлое помянет…

— Только что сказал, что я нужна тебе исключительно потому, что есть, что вспомнить…

— Ничего хорошего, что ли, не было?

— Было. Постель. Но что ее вспоминать? Как говорится, о любви не говорить надо, ей занимать надо… Вот мы и занимались. А теперь разговоры разговаривать поздно. Зачем время терять? Вдруг завтра любилка отвалится, не молодые уже…

— Вот какая же ты грубая, Малина!

Я вскочила, точно его голос, поднявшийся всего лишь на пол-октавы, стегнул меня семихвостой плеткой, или сколько там было хвостов у Барабаса Карабаса?

— Так нахрена я тебе нужна такая грубая?!

— Потому что я тебя люблю.

— Новое слово выучил, да? И повторяешь?

Я снова села, не могла стоять. Коленки по-прежнему тряслись.

— Долго же у тебя взяло — пятнадцать лет. Ты ко мне, как к логопеду, что ли, ходил? Или к дефектологу? В психологини же я не гожусь… Да и не уверена, что психолог справился бы с таким отставанием в развитии…

Я замолчала. Игорь никак не реагировал на мои слова — просто смотрел на меня, в упор. И у меня по спине потек холодный пот. Или горячий. Я не чувствовала разницы температур. Я вообще ничего не чувствовала. Окоченела. На улице минус. И у меня в ушах минусовка чужой песни про любовь — наши голоса все не накладываются и не накладываются, а под фанеру петь сложно, особенно в первый раз. Вот у Игоря и выходит так фальшиво.

— Это нормально, что ты злишься, — выдал Игорь контраргументом. — Я и не ждал, что ты мне на шею кинешься. Просто подумай. У нас обоих часики тикают.

— У меня ничего не тикает. У тебя — подавно. Сейчас модно жениться на дочках.

— Мне не приспичило жениться. Я, может, наконец понял, что искал… Так ведь часто бывает: ищешь далеко, а находишь близко. Малина, дай нам шанс. Просто попробуем пожить вдвоем. Без всяких планов. Негативный опыт у нас имеется. Может, и на позитив выйдем. Чем черт не шутит. Я же выпустил твоего тролля из шкатулки. Ну… Будет, кого обвинить.

— А на себя ответственность брать не хочешь?

— Я же сказал, что готов жениться. А для меня это равно ответственности.

— А для меня чему это равно? Ребенка обратно не засунешь…

— Засунешь… Меня ж засунули.

— Так чего ж ты вдруг решился сам плодить несчастных детей?

— Потому что надеюсь, что мой ребенок будет счастливым, потому что его папочка настрадался за обоих. Ну и ты пожила без отца, так что знаешь, по чем фунт лиха… Мы достаточно взрослые, чтобы понимать, что даст бог зайку, даст и на полянку, на деле не работает. Я травку вырастил для зайки. Нужно теперь зайку, пока она зеленая и не заколосилась…

— Почему для этого нужна именно я? — цедила я зло. — Я же грубая… Матом ругаюсь. Не читала хороших книжек. Чему я могу научить твоего ребенка?

— Ну… Научат его профессионалы. Литературам там всяких. А жизнь ты знаешь, и это главное… Любить умеешь…

— Да с чего ты взял? — я перегнулась к нему через стол на руках, потому что не рискнула разгибать ног. — Ты не знаешь такого слова «любить». В толковом словаре посмотрел, что ли?

— А ты знаешь? — и сам себе ответил: — Знаешь… Иначе бы не злилась и не ревновала. Я знаю, как ведут себя женщины, которым плевать: у меня было таких в жизни аж целых две — мать и бывшая жена. Ты не они. Ты не головой живешь, а вот именно тем, что у тебя между грудей.

В ту же секунду указательным пальцем Игорь прижал мой пуловер в ложбинке. А у меня в то же мгновение появилось чувство, будто он вогнал мне в сердце осиновый кол.

— А ты чем?

— Чем раньше жил, тем не живу больше. А этим местом ты меня научишь жить. Уверен, у тебя получится.

Он убрал руку и снова спрятал пальцы под локти, подальше от моих глаз.

— Иди руки вымой. И чай выпей. Остынет. Я тебе бутер сделаю.

— Не хочешь сходить в ресторан за супом?

— Ты хочешь?

— Нет. Но на людях ты хоть ругаться не будешь.

Он взял чашку и принялся пить обжигающий чай, не дуя. Решил продемонстрировать, какой крутой? А мне плевать…

Я пошла обуваться. Брать с собой ничего не надо. Поводок остался в клинике.

— Малина, можно мне не уезжать? — спросил Игорь, выйдя в прихожую.

— Ты хочешь продавить меня, да?

— Нет. Не хочу спать один. Вот и все.

— В твоем возрасте нужно спать на хорошем матрасе, — передразнила я его утренние слова.

— В моем возрасте спать надо с хорошей женщиной. А матрас приложится. Так я останусь? — задал вопрос таким тоном, что тот даже не прозвучал вопросом.

— Нет, Игорь. Мать может припереться. А знакомить вас — последнее, что мне сейчас хочется делать.

— Хорошо, — испепелил он меня взглядом. — Привезем собаку, и я уйду.

Ещё обижается… Как все мужики! Вел машину молча, даже ел молча. Впрочем, мы пришли в ресторан не говорить. Наговорились до оскомины за пустой чашкой чая. Обеденным фоном шла теперь спокойная музыка без всяких наших неспокойных слов, пусть мы и продолжали их обдумывать.