15 ножевых

Сегодня, однако, насыщенная программа. Сначала – домой, конечно же. Помыться, позавтракать. До одиннадцати не спеша сто раз успею. А почему именно к этому времени? Так любому советскому человеку понятно. Только в этот час начинается отпуск алкогольных напитков населению. Раньше – официально никак. А мне сегодня как раз нужен коньяк. И не просто любой, а ереванского завода. Пять звезд. Хорошему человеку нравится именно такой.

Вышел без десяти одиннадцать, как раз столько требуется, чтобы до гастронома дойти. К счастью, искомый напиток в продаже есть. Беру две бутылки, прячу в дипломат – и дальше, к родному институту. Потому что студенты, которые не уехали в колхоз, бездельничать не должны. Вот их и рассовывают по разным кафедрам в должности «старший куда пошлют». Но люди поопытнее знают обходные пути.

Кем там числился Степан Авдеевич, не в курсе. Кем-то по хозчасти. Виду он был маршальского. Глянул на такого, и сразу убежал менять штаны. Взгляд из-под бровей такой кустистости, что и нынешний генсек обзавидовался бы, сигнализировал: беги отсюда быстрее. Но внешность обманчива.

Не помню уже как, но в прошлой жизни я с Авдеичем познакомился уже на шестом курсе. Послали помочь в организации похорон какого-то институтского босса. Вот пока мы с ним катались то на кладбище, то в кафе, то еще в десяток мест, разговорились. Милейший человек, фронтовик, почти профессиональный заводчик аквариумных рыбок. Вот к нему и пошел я, презрев остальные условности.

Дядя Степа нашелся в какой-то каморке, ругался не то со слесарем, не то с электриком. Я дождался, когда работник, получив люлей, уйдет, и зарулил в берлогу, прикрыв за собой дверь.

– Кто такой? Чего надо? – буркнул он, не поднимая головы.

Поиски чего-то в выдвижном ящике древнего канцелярского стола занимали его больше посетителя.

– Студент Панов Андрей, пятый курс лечфака, – доложил я, поставив чемоданчик на стол.

– А сюда чего приперся? Иди, учись на врача, – кивнул он на дверь.

– Это вам, Степан Авдеевич, – выставил я перед ним коньяк.

– Так бы сразу и сказал, что по делу. – Авдеич взял бутылку в руки, покрутил, причмокнул и поставил назад. – Излагай, – отеческим тоном разрешил он.

– Панов, пятый курс, – повторил я, а дядя Степа кивнул: мол, запомнил. – Я у вас на время сельхозработ. – Левая бровь Авдеича возмущенно прыгнула вверх, и мне пришлось поспешно добавить: – Еще два литра с меня.

– Договорились, сейчас скажу кому надо. – Он достал потрепанный блокнот, полистал и записал куда-то фамилию.

– Вот номер телефона, Степан Авдеевич, если что, я на связи. – И я дал ему заготовленную заранее четвертушку тетрадного листочка с семью цифрами и фамилией.

– Иди уже, связист, – пробормотал он, пряча бутылку в стол.

* * *

Поднимаясь по эскалатору на станции метро «Площадь Ногина», я ощутил, что меня начало слегка потряхивать. Ладони вспотели, несмотря на довольно-таки прохладную погоду. Хорошо хоть догадался в институте в туалет сходить, а то организм от волнения всякие штуки выкидывать может. Но вот как свернул с Солянки в Воспитательный проезд – как отрезало. Такое ощущение, что сто раз здесь бывал и сейчас просто иду решать какой-то пустяковый вопрос, о котором и по телефону можно было переговорить, но вот решил лично, просто чтобы прогуляться.

Это хорошо, что подсказали вчера, куда идти и где искать. Заблудиться здесь можно запросто. Но я уверенно поднялся на второй этаж в нужном месте и прошел к соответствующему кабинету. Оделся в то же, что и к Шишкиным, галстук только добавил. Хороший, солидный, в тон рубашке. То, что я в этой одежде вроде как потерпел неудачу, меня не остановило. Во-первых, я не суеверен, а во-вторых, неудача ли это была?

К тому же, когда вел раскопки в поисках галстука, зачем-то полез в зимний ботинок студента. Не всю правду он своему другу Давиду сказал. Расписочка от некоего М. М. Асланова на одну тысячу рублей, а не две сотни, как думал я до этого, лежала в обувке, свернутая в трубочку.

Морозов сидел в кабинете один, приемная заместителю директора хоть и полагалась, но там никого не было. Наверное, вышла секретарша – следы присутствия человека все же есть: бумаги в легком творческом беспорядке разложены, в пишущую машинку листик заправлен.

Я постучал в приоткрытую дверь, дождался приглашающего «войдите». Игорь Александрович даже сидя за столом производил впечатление эдакого живчика – сухощавый, чем-то напоминает бегуна на длинные дистанции. И глаза… тоже живые. На меня он с интересом взглянул.

Да и сам он не старый еще, наверное, и сорока нет.

– И что же вы хотели, Андрей Николаевич? – спросил он, чуть откинувшись на спинку стула после того, как я представился. – Вы садитесь, не стойте, – и показал на стул, кивнув при этом: мол, давай, парень, не тушуйся.

– Хотел бы написать в соавторстве с вами одну статью, – глядя прямо ему в глаза и слегка улыбаясь, заявил я.

А что, удивить своего визави на переговорах – половина победы.

– Одну? – засмеялся он. – А почему именно со мной? Может, с Валерием Андреевичем Шатерниковым, директором нашим? Чего стесняться!