150 000 000

Идем!
Идемидем!
Го, го,
го, го, го, го,
го, го,
Спадают!
                Ванька!
                              Керенок подсунь-ка в лапоть!
Босому что ли на митинг ляпать?
Пропала Россеичка!
                                    Загубили бедную!
Новую найдем Россию.
                                         Всехсветную!
Иде-е-е-е-е-м!
Он сидит раззолоченный
                                            за чаем
                                                          с птифур.
Я приду к нему
                          в холере.
                                          Я приду к нему
                                                                    в тифу.
Я приду к нему,
                           я скажу ему:
                                                «Вильсон, мол,
                                                                        Вудро,
хочешь крови моей ведро?
И ты увидишь…»
                              До самого дойдем
                                               до Ллойд-Джарджа —
скажем ему:
                      «Послушай,
                                           Жоржа…»
— До него дойдешь!
            До него океаны.
                             Страшен,
                                       как же,
                                                   российский одёр им.
— Ничего!
                   Дойдем пешкодером!
Идемидем!

Будилась призывом,
                                    из лесов
                                                    спросонок,
лезла сила зверей и зверят.
Визжал придавленный слоном поросенок.
Щенки выстраивались в щенячий ряд.
Невыносим человечий крик.
Но зверий
                   душу веревкой сворачивал.
(Я вам переведу звериный рык,
если вы не знаете языка зверячьего):

«Слушай,
                 Вильсон,
                                 заплывший в сале!
Вина людей —
                          наказание дай им.
Но мы
           не подписывали договора в Версале.
Мы,
       зверье,
                     за что голодаем?
Свое животное горе киньте им!
Досыта наесться хоть раз бы еще!
К чреватым саженными травами Индиям,
к американским идемте пастбищам!»

О-о-гу!
            Нам тесно в блокаде-клетке.
Вперед, автомобили!
                                     На митинг, мотоциклетки!

Мелочь, направо!
                Дорогу дорогам!
                       Дорога за дорогой выстроились в ряд.
Слушайте, что говорят дороги.
                                                      Что говорят?

«Мы задохлись ветрами и пылями,
вьясь степями по рельсам голодненькими.
Немощеными хлипкими милями
надоело плестись за колодниками.
Мы хотим разливаться асфальтом,
под экспрессов тарой осев.
Подымайтесь!
                          Довольно поспали там,
колыбелимые пылью шоссе!
Иде-е-е-е-м!»
И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и.
К каменноугольным идемте бассейнам!
За хлебом!
                   За черным!
                                        Для нас засеянным.
Без дров ходить —
                                   дураков наймите!
На митинг, паровозы!
                                     Паровозы,
                                                        на митинг!
Скоре-е-е-е-е-е-е-е!
                                   Скорейскорей!
Эй,
      губернии,
                       снимайтесь с якорей!
За Тульской Астраханская,
                                               за махиной махина,
стоявшие недвижимо
                                   даже при Адаме,
двинулись
                  и на
другие
            прут, погромыхивая городами.

Вперед запоздавшую темь гоня,
сшибаясь ламп лбами,
на митинг шли легионы огня,
шагая фонарными столбами.

А по верху,
                   воду с огнем миря,
загнившие утопшими, катились моря.
«Дорогу каспийской волне баловнице!
Обратно в России русло не поляжем!
Не в чахлом Баку,
                               а в ликующей Ницце
с волной средиземной пропляшем по пляжам».

И, наконец,
                    из-под грома
                                           бега и езды,
в ширь непомерных легких завздыхав,
всклокоченными тучами рванулись из дыр
и пошли грозой российские воздуха.
Иде-е-е-е-м!
Идемидем!

И все эти
                 сто пятьдесят миллионов людей,
биллионы рыбин,
                              триллионы насекомых,
                                                    зверей,
                                                    домашних животных,
сотни губерний,
                         со всем, что построилось,
                                                                стоит,
                                                                       живет в них,
все, что может двигаться,
        и все, что не движется,
                    все, что еле двигалось,
                                        пресмыкаясь,
                                                                ползая,
                                                                            плавая —
лавою все это,
                          лавою!

И гудело над местом,
           где стояла когда-то Россия:
                               — Это же ж не важно,
                                          чтоб торговать сахарином!
В колокола клокотать чтоб — сердцу важно!
Сегодня
               в рай
                         Россию ринем
за радужные закатов скважины.

Го, го,
           го, го, го, го,
                                го, го!
Идемидем!
                    Сквозь белую гвардию снегов!