151 эпизод ЖЖизни

Мне приходится каждый раз уточнять и уточнять новую композицию. Я это делаю и буду делать в течение всего сезона. Не ожидал, что эта работа будет настолько трудной, – и хорошо, что не ожидал: знал бы заранее, может, и отказался бы от этой идеи (улыбка). Зато на спектаклях снова много молодых людей, для которых обновлённый вариант «Как я съел собаку» является оригинальным (улыбка).

Какая же вчера дивная была погода в Питере! А сегодня ужас. Что поделаешь – понедельник.

19 октября

Все выходные отсыпался. Очень трудно дались на этот раз гастроли. Не могу сказать, почему. Проще всего пенять на погоду. А ужасная погода преследовала и настигала. Из занесённого мокрым снегом Питера прилетел в залитую солнцем Москву, коротко взглянул в синее осеннее небо и улетел в Минск, где уткнулся в сырой вечерний туман. Все три дня в Минске было холодно, промозгло и ужасно неуютно. От этого и устал, наверное, потому что спектакли-то прошли удивительно хорошо.

Минская публика сильно отличается от всей остальной – своей сдержанностью. Когда в первый раз играл в Минске, эта сдержанность мне показалась вначале холодностью. В Минске очень громко не смеются, в Минске не так легко достаются аплодисменты… И в тот момент, когда в Москве или Киеве, Екатеринбурге или Питере зал смеётся в голос, в Минске улыбаются. Зато какую может создавать минская публика тишину! Я бы сказал, что именно в Минске публика во время спектакля как будто и не представляет собой некое единое на два часа сообщество. Каждый слушает, переживает, смеётся или грустит отдельно от остальных.

Зато по окончании спектакля раздаются дружные и мощные аплодисменты.

В Минске, в частности, один зритель подарил мне удивительный подарок. Я хотел позвонить ему, чтобы поблагодарить, но в его записке не было телефона или адреса. Человек вынес мне на сцену пакет, в котором была книга «Театр Резо Габриадзе» и восемь дисков с записями Ираклия Андроникова: подарок, которому я был рад и которым был очень тронут. Во-первых, у меня ни этой книги, ни этих записей не было, во-вторых, он точно читает ЖЖ и помнит то, что я писал об Андроникове и Габриадзе. Очень и очень приятно! Если тот, кто это сделал, читает сейчас… – Большое Спасибо!

А ещё в Минске были неожиданные реакции исключительно местного свойства (улыбка). В частности, в спектакле где я описываю некрасивого человека, который сам себя таковым не ощущает, и дело даже не в том, что человек некрасив, а в том, что он себя таким делает, полагая, что это, наоборот, красиво. Я говорю: «Ну зачем он зачесал себе на лысину длинные волосы, которые отрастил сбоку, это же так ужасно!» – И вот именно на эти слова в Минске отреагировали каким-то особым образом. Может, люди подумали, что я так говорю только в Минске, вспоминая чудесную причёску белорусского президента? Но я везде произношу один и тот же текст, просто в Минске на него была своя реакция. После спектакля мне все без исключения сказали, что в этот момент подумали про своего руководителя государства (улыбка).

Последние дни гастролей в свободное время читал готовую редакцию новой книги «Продолжение жжизни». Интересное ощущение. Во-первых, читал, будто не сам писал, так как текст на бумаге, – увесистая стопка формата А-4. А текст на бумаге даёт другое ощущение и какое-то другое значение (улыбка). Читал, и многое вспомнилось, потому что забылось. А ещё я увидел, что год был очень длинным. В ощущениях он кажется коротким и быстро пролетевшим, а читаю о том или ином событии, и оно кажется таким давним, и самих событий так много… что никак не удастся сказать про прожитый год, что он пролетел, проскочил… что время летит незаметно…

Мне в связи с первой книгой «Год жжизни» многие говорили, что когда её читали, старались вспоминать, что с ними происходило в тот или иной день, радовались совпадениям маршрутов или совпадениям мнений. То есть люди говорили о том, что эта книжка помогала им вспомнить собственный год жизни и ощутить его как долгий и существенный.

Новая книжка выйдет скоро, она будет такая же, как предыдущая, только тёплого жёлто-оранжевого цвета (точнее цвет описать не могу), тоже в мягком переплёте, но не дешёвом, а таком же прочном и тёплом на ощупь, как предыдущая. Новая книжка получится объёмнее: что-то я за последний год расписался, втянулся, наверное (улыбка).

Наконец-то за окном, после бесконечных дождей, яркое синее небо. Знакомый клён возле дома почти облетел, но то, что на нём осталось, – совершеннейшее золото. Помню, в детстве мне очень нравилась пушкинская строка: «В багрец и золото одетые леса». Что такое «золото», мне было понятно, а вот слово «багрец» – нет. И я думал, фантазировал, что багрец – это что-то более дорогое, роскошное, редкое, а главное – более драгоценное, чем золото. В общем, я представлял себе, что багрец – это дивные золотобриллианты.

21 октября