1519-2019. 500 лет. Из прошлого в будущее. 16 очерков о выдающихся мореплавателях, писателях, ученых и изобретателях. Сборник (СИ)

В третьих, по версии К. И. Кунина де Эспиноса получил почетную и ответственную должность королевского инспектора кораблей, отправлявшихся в Индию [Кунин К. И.].

Изложим несколько дополнительных соображений о мотивации Гонсало Гомеса де Эспиносы, соруководителя экспедиции (после гибели Магеллана), ставшего командиром корабля "Тринидад".

Иллюстрацией тому, насколько сложным является формирование профессионального капитана и командира, может служить замечание К. В. Малаховского об английском пирате, капитане, мореходе, исследователе и известном писателе У. Дампире, трижды совершившем кругосветное путешествие: "Видимо, у этого опытного навигатора, вдумчивого наблюдателя, интересного исследователя не было настоящих командирских данных, недоставало и личной храбрости" [Малаховский К. В.].

Даже у человека колоссального опыта разные качества могут быть развиты в различной степени. Де Эспиноса по "основной" специальности не был ни мореходом, ни капитаном, его специальность была административной. (Безвыходные) обстоятельства заставили стать его во главе корабля.

Если де Эспиноса был в современных понятиях работником сферы управления, то дель Кано являлся профессиональным и опытным мореходом.

К. И. Кунин называют дель Кано "штурманом" [Кунин К. И.]. "Это был еще молодой человек - в 1519 году ему было тридцать два года, но он уже отличился в сражениях в Африке и в итальянских походах" [Кунин К. И.].

Еще раз подчеркнем, что дель Кано был профессиональным мореходом.

Вполне логичным было бы у любого участника экспедиции представление, что у дель Кано, у "Виктории" есть пусть и не большие, но реальные шансы достичь Испании.

"...Выбрал плыть по морям португальским, к западу, огибая Африку, по пути известных..." ["Juan Sebastian Elcano"].

Логичным является и допущение, что "Виктория" не могла вместить (для длительного плавания) всех членов экспедиции. В силу чего состав экспедиции по необходимости разделился на тех, кто далее двигался на "Виктории" (более 40 человек), и тех, кто пытался достичь Испании на "Тринидаде" (более 50 участников экспедиции).

Вполне обоснованным было бы стремление де Эспиносы продолжить плавание на "Виктории".

Конечно, такому стремлению психологически препятствовал факт осуждения Хуана Себастьяна дель Кано де Эспиносой в апреле 1520 года.

Но знатный человек, человек сухопутной профессии, представитель королевской власти де Эспиноса мог достаточно обоснованно претендовать на - пусть и психологически дискомфортное - плавание на "Виктории" в Испанию.

Дополнительно можно предположить и другой (кроме судебного преследования дель Кано в апреле 1520 года) мотив, препятствовавший отправлению де Эспиносы в плавание на "Виктории".

Члены экспедиции, оставленные без авторитетного руководителя, стали бы дезорганизованным коллективом, просто - толпой, имеющей тенденцию превратиться в обыкновенный прибрежный сброд, в вынужденных (невольных) дезертиров. Такое развитие событий не укладывалось бы в понятия европейского менталитета, означало бы дискредитацию экспедиции, дискредитацию командиров. Бросило бы тень и на экспедицию в целом, и на командиров, и на рядовых участников.

Так что предположительно мы можем обнаружить в поступке де Эспиносы, оставшегося с "Тринидадом", возвышенные мотивы.

Для сопоставления с поступком Де Эспиносы приведем факт из биографии Магеллана, имевший место примерно за девять лет до начала первой кругосветной экспедиции.

"Безлунной ночью эскадра шла мимо рифов Падуа, находящихся недалеко от индийского берега, в ста милях от Каннанора. Передний корабль благополучно миновал опасное место, но два других наскочили на камни. На одном из этих кораблей был Магеллан.

(...)

Командиры быстро нашли выход: все знатные португальцы, все командиры, взяв с собой самое ценное имущество, отправятся на лодках к берегу, а матросы и солдаты останутся на отмели и будут ждать, пока с берега за ними пришлют судно.

(...)

Командиры объявили о своем решений. Наступило молчание. Тогда Магеллан шагнул вперед и заявил, что остается с матросами. Он взял с уезжавших командиров клятву, что они при первой возможности пришлют помощь.

(...)

Магеллан не спал. Взошло солнце второго дня. Моряки уже подумывали о постройке плота, когда Магеллан, стоявший на ящиках, тихо сказал: "Парус".

Это была каравелла, посланная на выручку из Каннанора.

Благородный поступок Магеллана произвел большое впечатление. В те времена казалось необычайным, чтобы португальский командир рисковал своей жизнью для спасения рядовых бойцов - матросов и солдат. Даже португальские летописцы, которые вообще относятся к Магеллану враждебно, сочли нужным упомянуть о героическом поведении его во время кораблекрушения у рифов Падуа" [Кунин К. И.]. (Предположительно этот случай можно датировать 1510 годом).

То, что в составе части экспедиции, оставшейся на "Тринидаде", не было достаточно опытных и знающих мореходов - это обстоятельство нельзя поставить в вину лично де Эспиносе.