16 лошадей

Перед Рождеством начали заказывать конфеты, салюты и кондитерские шприцы в форме лошадей и смешивать коктейли «Заражение». Снова наладилась поставка наркотиков, и подростки вываливались из зала игровых автоматов, накачанные всякой дрянью. Народ опять стал гулять по набережной. Парочки, приехавшие издалека, глядели на море и думали: «Что же здесь стряслось?» Дороги все сильнее засыпáло пеплом. Однажды кто-то заметил, что улицы города давно не чистили. Позже стало ясно, что вышла какая-то накладка с контрактом по оказанию услуг, однако на этом история не закончилась. Люди стали реже выходить из дома, но при этом все вокруг было завалено мусором. Полупустые бутылки и алюминиевые банки стояли посреди дороги, точно миниатюрные надгробия, а их владельцы как будто растворились в воздухе.

Как-то раз к двери одной лавки на рынке прислонился курильщик. Он подложил под спину спальный мешок, скрестил ноги. Неоновая вывеска не горела. Чайки вытаскивали из мусорных баков недоеденную картошку фри.

Он зажал косяк губами, закрыл глаза и несколько раз щелкнул зажигалкой, пока самокрутка не разгорелась.

Вдохнул, принюхался.

Это как автокатастрофа, как крепкие объятия. Словно ты опять дома.

Для уборки улиц наняли новую фирму, однако недопитых и недокуренных ядов становилось все больше.

•

На «Родной ферме» вандалы вытаскивали из дома вещи Коулов: косметику Грейс, фотографии Ребекки, инструменты отца. Кто-то даже носил вещи девочки вместо нее самой.

Про Саймона Николса среди этого ужаса все забыли, хотя полиция продолжала его искать. По крайней мере, так они говорили. Хотя какие поиски, если и работать особо некому?

После снятия карантина вызванные на подмогу полицейские быстро разъехались. Энтузиазм добровольческих поисковых отрядов тоже сошел на нет.

Всем было известно, что сын Алека наверняка ранен и нуждается в помощи, но он ведь не беззащитный малыш. В итоге все пришли к выводу, что парень уже умер. Сочувствие проходило быстро, как простуда. Близилось Рождество.

Купер по возможности тоже участвовала в поисках. Она записалась добровольцем в волонтерском центре и вместе с остальными прочесывала топи и заросли. Земля испортилась, многие дома и фермы стояли заброшенные.

Купер никак не могла забыть про то письмо. Сняла с него копию и постоянно носила сложенный лист бумаги в кармане.

Раньше во мне жил гнев. Иногда я хотел стать лучше. Мы убивали, чтобы помочь, и тогда во мне пробудилось нечто странное.

Убийца пытался найти в своих действиях некий нравственный мотив, и как раз в этом, по мнению Купер, стоило искать ключ к разгадке. «Гнев» вызвал желание «стать лучше» и «помогать», а вот момент «пробуждения» все изменил. В нем что-то «пробудилось»… Пока не факт, что преступник – мужчина, хотя других вариантов Купер почему-то даже не рассматривала. Что имелось в виду под упомянутым в письме убийством, еще неизвестно – то ли собаки и кошки в деревянных ящиках, то ли лошади или даже люди.

Зато известно, что со вторым ритуалом, как бы дублирующим захоронение лошадей, убийца пошел на большой риск. Зачем было отправляться на остров и вкладывать письма в клювы птиц? Чтобы передать послание? Птицы – намек для Купер, отпечатки пальцев на полиэтилене – для Алека.

Я развожу костры. Я не дремлю, и никто меня не видит – и никогда не сможет увидеть, пока я сам того не пожелаю.

Эти строки типичны для подобных писем, их понять уже легче: психопаты с раздутым эго любят похвастаться.

Наибольший интерес здесь представляет упоминание огня, тем более что в последние годы случилось несколько поджогов, да и само письмо нашли рядом со сгоревшими постройками на острове. Однако Ада и ее коллеги не сомневались, что отец семейства сам поджег ферму. На присутствие помощника ничто не указывало.

Ада стала все реже откликаться на звонки и электронную почту. Может, Купер ее подвела? Она еще раз перечитала письмо и дала себе зарок больше не писать Аде о своих размышлениях, пока не получит ответ.

В моих руках – танцевальная чума.

Купер почитала в интернете о танцевальной чуме. Большинство случаев зафиксировано в Европе, самый первый еще в четырнадцатом веке. Один человек вдруг спонтанно начинает танцевать, к нему присоединяются другие, и они сотнями пляшут до упаду, пока не умирают от физического истощения.

Теперь я процветаю.

Улыбка за тобой.

Ты мог его спасти.

Последний раз Саймон был в школе шестого ноября, за день до Ночи костров. С тех пор никто в Илмарше его не видел.

Парню было восемнадцать, учиться оставалось недолго. Посещаемость хромала. В его комнате нашли постеры, школьные тетради, конспекты по истории. А вот ноутбук пропал, хотя Саймон вряд ли заходил домой после аварии. Если он и возвращался, то где же следы? Где кровь?

Глава 49