160 страниц из солдатского дневника

На следующий день передавали друг другу солдаты, что Игнатов Федор очнулся в медсанбате и рассказал, что его ранило 6 июля в голову, когда батальон отходил назад. Он, очнувшись ненадолго, догадался, что кругом немцы… Рядом догорал танк, который он же сам зажег бутылкой, решил заползти под этот танк, и больше не помнит ничего… Я был рад, что человек остался жить, хотелось мне сбегать в медсанбат, чтоб с ним вместе порадоваться его чудесному спасению, но это было нереально…

* * *

Наступило 12 июля 1943 года. С раннего утра фашисты впервые начали артобстрел нашего переднего края особыми снарядами, которые при ударе о землю разбивались, выделяя густой белый дым. Мы очень перепугались, решив, что это немцы начали применять отравляющие газы. Ветер сносил дым вдоль фронта, но мог в любой момент повернуть и на нас! Противогазы мы побросали давно, и у многих на боку болтались только сумки от них, набитые гранатами и патронами. Что делать? Где взять противогаз? Зачем я, дурак, бросил! Ну вот теперь получай за свою дурость и не реви…

Сидим. Глядим. А снаряды все гуще и гуще о землю — бух! бух! — и дымят, и дымят… Вот уже ничего не видать нам, что делается на стороне фрицев. Только на слух поняли мы, что идут под дымовой завесой фашистские танки. Ну, слава аллаху, пусть будут лучше танки, чем отравляющие газы… Земля ходуном заходила: и сзади нас, и спереди идут танки навстречу друг другу… Это, оказывается, нас атакует только что прибывшая на фронт фашистская 11-я танковая дивизия, а наши танкисты — им навстречу.

Советские танки через наши головы успели проскочить сплошной Стеной и на сумасшедшей скорости. Не думая сворачивать в сторону, они идут… на таран! Нервы у фашистских танкистов оказались слабее: стараются крутыми виражами уйти от таранного удара. Но это выгодно нашим танкистам, так как ударом в бок легче опрокинуть танк!..

Фашистам нужна победа. Они стараются изо всех сил и до последнего дыхания. Начинает мне казаться, что у фашистов имеются в запасе у каждого еще по одной или две жизни… Мы — понятно. Мы за свое бьемся, на своей земле. Но почему фрицы согласны умирать и погибать так легко?! Умирают, но лезут и лезут без конца и края… Мы их жжем, топчем, перевертываем, а они прутся и прутся… Солнце почернело на небе, дым от горящих перевернутых танков жжет легкие, металл корежится от огня и взрывов…

Целый день бушевал и грохотал смертельный бой людей и машин, а к ночи внезапно стих, и все замерло, как будто все танки у обоих противников сгорели, и теперь нечем воевать будет, и, быть может, фашистским генералам уже можно закончить бессмысленное сопротивление?

На фоне кровавого вечернего заката затухают догоревшие мертвые остовы «тигров», «пантер», «фердинандов»… Хлебное поле у Прохоровки дымит искореженным железом. Оживет ли оно когда-нибудь? Оживет, будет родить хлеб. В следующую весну очистят от металла, выровняют, вспашут и посеют хлебушек.

А сколько здесь погибло молодых мужиков! Быть бы им всем отцами и мужьями, если бы не война…

* * *

Снова пришло пополнение из глубокого тыла, снова ищу своих земляков… Опять спросы и допросы о житье-бытье там, в глубоких тылах. А к нам встречные вопросы: «Как тут? Какие „они“ теперь?» — всем интересуются новички. Фашисты, завоевавшие половину Европы за год и десять месяцев наскоком, без особого напряжения, и вот уже на два года увязнувшие в кровопролитных боях с нами, должны были, конечно, измениться в своем настроении.

В нашу минометную роту прибыл из Сибири, из города Красноярска, Янсон Алексей Иванович. На вид он непременно штангист-тяжелоатлет или борец. Или шахтер?.. В общем, богатырь Илья Муромец! Но и что-то есть в нем от интеллигента… Не понять никак! Узнаем потом, кто он такой, никуда не денется! А пока надо его в свой боевой расчет забрать! Уж больно силен — один упрет весь миномет за троих!

А вот другой солдатик — мальчик с пальчик, Полы-га Борис. Комсомолец. Он даже стесняется себя по отчеству назвать — молодой уж очень, а между тем год рождения значится 1925-й… Не верится мне: хитрит что-то. Неужели не успел вырасти к восемнадцати-то годам? В минометчики он явно не годится. Что с ним делать? Не знаем. Командир роты лейтенант Стукач согласился, чтоб я его взял к себе в качестве связного при НП. Борис обрадовался: завтра я с утра дежурю на НП батальона и возьму его с собой. А пока решили вместе поужинать, чтобы получше познакомиться.