1600 лет под водой

«В этот год случилось во всем мире землетрясение, вскоре по скончании Юлия Апостаты. Море покинуло брега свои, словно господь наш Бог снова наслал на землю потоп, и все повернуло вспять, к хаосу, который и был началом всех начал. И море выбросило на берег корабли и разметало их по скалам. Когда жители Эпидавра увидели это, то устрашились они силы волн и убоялись, что горы воды хлынут на берег и что город будет ими весь разрушен. Так и случилось, и стали они взирать на то с великим страхом. Тогда вошли они в дом к старцу (Святому Иллариону) и привели его на берег, как они делали всякий раз, когда начинали войну.

Он начертал три раза крест на песке и простер к морю руки, и застыли все, кто видел это, в изумлении и радости, ибо море остановилось у ног его и вскипело и стало бурлить, словно гневалось на брега свои, а потом медленно отступило и затихло. И тем прославился он в городе Эпидавре, как и повсюду в этой стране, где идет слава его от отцов к детям, и живет этот сказ меж людьми здесь».

Теперь выступил на сцену Вагнер. Да, он был на месте раскопок, когда сделали упомянутые раньше открытия. По его мнению, отрытые стены почти метровой толщины были стенами зданий. Полы были вымощены тщательно подогнанными глиняными плитами размером в половину квадратного метра. Беритич пояснил, что римляне не только покрывали такими плитами полы, но и использовали их как кровельный материал. Мы и сами видели множество таких плит, разбросанных по дну по всему району Цавтата, но не могли установить их назначение. Вагнер считал, что дом, стены которого они отрыли, был, по всей видимости, разрушен землетрясением, потому что «пол» был погребен под полуметровым слоем кровли, обломков глиняной посуды и бог весть какого еще окаменевшего хлама, который представлял собой остатки разнообразной домашней утвари, сохранившейся под развалинами рухнувших стен. Там же были найдены браслеты, которые носили когда-то обитатели этого дома, погибшие во время землетрясения. Их кости за это время превратились в пыль.

В результате землетрясения плитки пола прорезали глубокие трещины. Вагнер узнал от крестьян, что повсеместно в земле находят здесь небольшие площадки, покрытые такими плитами; их особенно много на полпути от гостиницы к небольшому заливчику метрах в двухстах к востоку. Закладывая фундамент под второе здание гостиницы, Вагнер наткнулся на еще одну стену, похожую на две первые. Вполне вероятно, что этот участок берега был когда-то одним из пригородов Эпидавра, а не сторожевой крепостью, как мы предполагали. Продолжением пригорода и были «холмики» на дне бухты. Вероятно, когда-то город выходил к морю изысканными фасадами внушительных зданий, которые простирались по всему берегу от собственно Эпидавра до Чистой бухты. Остатки стен находили до самого Обода, городка, расположенного у подножия горной цепи на горизонте. Позади теперешней гостиницы эти стены достигали трех-четырех метров толщины, причем внутреннее пространство между двумя перегородками засыпалось камнями или гравием.

Наше длительное и довольно насыщенное собеседование подошло к концу. Нам, не скупясь, рассказали все, о чем мы просили. Поэтому рукопожатие на этот раз не было чисто формальной данью приличиям.

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил я Ханса по дороге назад. По его мнению, было бы не лишним перекопать берег моря в этом месте, а заодно и половину гостиничного двора. Что же, мысль неплохая — если бы у нас была рабочая сила и если бы директор гостиницы позволил вырыть во дворе пару-другую канав, куда могли бы время от времени падать его постояльцы. Конечно, раскопки на берегу рассказали бы очень много о том, что покоилось на дне, под слоем грязи. Вообще, было бы крайне недурно поставить экспедицию на широкую ногу и вести раскопки одновременно и на суше и на дне моря. Бе-ритич ни на минуту не сомневался, что, если представить удачно разработанный план раскопок, местные власти охотно пойдут навстречу.

Поднявшись на борт «Язычника», Ханс, Бел и я провели краткую конференцию и еще раз перелистали наши многочисленные карты, планы, схемы, описи. Попутно мы делали заметки, которые потом предстояло перепечатать Бел. Когда же этот момент наступил, Бел оказалась полностью неспособной разобрать почерк своего непосредственного начальства, то есть Ханса и мой, и напечатала все по памяти, что оказалось несравнимо легче. Теперь план древнего города начал вырисовываться в основных деталях. Мы более или менее точно знали расположение внешних стен: они простирались метров на пятьсот от берега, уходя на глубину до пятнадцати метров. Надо ли говорить, что эти стены наполовину тонули в иле и грязи. Ох уж эта грязь!

И все-таки кое-что можно сказать в ее защиту: она надежно хранит все, что скрыто в ее липком чреве от посягательств разгульного моря, от тысяч микроорганизмов, чьи выделения разъедают даже гранит.