1612 год

После того как сели за стол, в свои серебряные сидения, великий князь и государыня и пред ними наставили несколько кушаньев, посадили и нас по шинку. Как и на иных обедах, ставили по два и по три кушанья… а было всего тринадцать. Прежде всего:

1. Лебяжье коленко с медом вместо подливки.

2. Крыло печеного тетерева, тонко покраянное в тарелочки, сверху обложенное лимонами, которые они называют «яблочками», квашенными как огурцы.

3. Заячья головка, под нею капуста.

4. Кусок барана с сладкой зеленью.

5. Четверть курицы, набело, с кислотой, в которой плавало несколько круп.

6. Другая часть курицы, нажелто, с борщом, в котором также двигались крупы.

7. Тесто в виде паштета, с начинкою из мелко накрошенного бараньего мяса, вместе с жирною и свежею свининой.

9. Тесто, в котором переложены яйца с творогом.

10. Немалый кусок теста, вышиною с брауншвейгскую шапку, сверху помазано медом.

11. Полено, покрытое тестом, в виде шишки, тесто несколько припечено, а сверху полито сырым медом.

12. Пирог из бараньей печенки и ячной крупы.

13. Мелко рубленные легкие, с просом, медом, перцем и шафраном, который они называют «мхом».

Был также десерт, как и при других обедах; при конфектах ковриги хлеба, печенье с медом, а сверху также политые медом; повидел большие столбы, длиннейшие прутья корицы, которые они называют трубками.

На всех столах подавали есть на золоте, и эти тринадцать кушаньев довольно тесно вдоль стола помещались, ибо поперек столы были так узки, что нельзя было поставить рядом двух мисок, хотя тарелок не было. Золото-то, однако, никакого вкуса не придавало кушаньям…

Станислав Немоевский.

Дневник… Писан на Белом озере, в 1607 году, в месяце январе, в задержании или, скорей, в плену московском

Жак де Маржере крутился на своей постели, обуреваемый противоречивыми чувствами. Только что забегал к нему шустрый Исаак Масса. Хитро кося глазом то на бравого француза, утопающего в пышных подушках, то на его оруженосца Вильгельма, тараторил скороговоркой:

— Мне знамение явилось сегодня. — Слово «сегодня» Исаак произнес с нажимом в голосе.

— Какое же? — вяло поинтересовался Маржере, отлично поняв намек.

— Со стороны Польши появились внезапно, будто упали с неба облака, подобные горам и пещерам. Посреди них мы с женой явственно увидели льва. — На слове «льва» Исаак снова сделал ударение, и Жак снова кивнул, давая знак, что понял. — Лев поднялся и исчез. Зато появился верблюд, вдруг превратился в великана в высокой шапке, который тоже вскоре исчез, будто заполз в пещеру…

Вильгельм слушал голландца с разинутым ртом.

— И вдруг из облаков поднялся город со стенами и башнями, из башен шел дым. Такой красивый город, будто нарисовал его художник.

— И что потом? — не выдержал Вильгельм.

— А потом — ничего! — вздохнул Исаак. — Все исчезло, как мираж.

Вильгельм рассмеялся:

— Это что за знамение. Вот я однажды две луны видел, и обе красные…

— Пьян был, как всегда, — строго сказал Маржере.

Вильгельм смешался и занялся приготовлением отвара для больного. Исаак притворно вздохнул:

— Конечно, вам, военным, чего бояться! А вот мы с женой решили: сегодня вечером, — он снова подчеркнул голосом последние два слова, — припрячем все наше добро, накопленное таким трудом.

От жалости к себе Исаак даже всхлипнул, поднял к глазам кружевной платок из тончайшего батиста. Маржере глянул на него с усмешкой: