1612 год

В Милане лучшие мастера получили заказ на изготовление парадных рыцарских доспехов для московского царя. На придворных балах великий государь любил шеголять в одежде польского гусара.

Самозванец питал страсть к воинским играм и артиллерии. По его приказу было изготовлено множество мортир и других орудий, которые предполагалось использовать под Азовом. Знаменитый мастер Андрей Чохов отлил орудие, на стволе которого обозначил имя царя Дмитрия Иоанновича. Пушкари проводили учебные стрельбы за Стретенскими воротами «к Напрудному на поли». При этом Отрепьев сам палил из пушек.

Московские мастеровые построили по приказу самозванца потешную крепость из повозок — «гуляй-город». Дощатые стены, укрепленные на повозках, были расписаны изображениями чертей и геенны огненной. Из амбразур торчали стволы пушек. Русские прозвали крепость «адом». Нередко «ад» устанавливали на льду Москвы-реки под стенами Кремля. Русские дворяне обороняли «гуляй-город», а польская рота из состава дворцовой стражи брала ее приступом. Отрепьев наблюдал за маневрами из окон Кремлевского дворца.

В отличие от других властителей Кремля Отрепьев не любил ездить в карете и предпочитал выезжать верхом. В царской конюшне было много чистокровных скакунов, и недавний чернец выбирал себе самых норовистых.

Власть вскружила голову Лжедмитрию. Он стад нетерпелив и высокомерен. На свадебном балу гости после каждого танца должны были склоняться к его ногам. Если же кто нарушал это правило, самозванец не скрывал раздражения. Его тщеславие не знало границ. Чтобы прибавить себе росту, Отрепьев носил непомерной высоты меховые шапки и сапоги на огромных каблуках.

Некоторые современники писали, будто Лжедмитрий не ложился спать трезвым. Так ли это, трудно сказать. В присутствии официальных лиц из Речи Посполитой он производил впечатление человека, умеренного в питье. Поляки, допущенные во дворец, подчеркивали, что государь даже в дни свадебных пиров «при нас никогда не выпил лишнего». Подчеркнем — «при нас»!

Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Этой мудрости Лжедмитрий не забывал. Инстинкт самосохранения был в нем чрезвычайно развит. Самозванцу приходилось постоянно быть начеку.

К чему был склонен Отрепьев — так это к щегольству. Пируя, он не раз покидал залу, чтобы переменить платье. На последнем балу он был вначале в русском армяке и в мехах, а затем надел пестро-красный бархатный жупан с зелеными и синими цветами и красную бархатную епанчу с шестью сердечками на месте петлиц. Голову его украшала венгерская шапочка с пером.

В Кремле Отрепьев выстроил себе просторный дворец, возвышавшийся над крепостными стенами. Из окон он мог обозревать столицу. Стены бревенчатой постройки были обиты бархатом и парчой, печи выложены изразцовыми плитками, в хоромах устроено множество потайных дверей и выходов.

Самозванец отменил некоторые запреты, имевшие целью подчеркнуть могущество самодержца и подчиненное положение высшей знати. Даже при царе Борисе некоторым удельным князьям и знатнейшим боярам было запрещено жениться. Лжедмитрий I сам сосватал невест Федору Мстиславскому и некоторым другим боярам. Бояре получили разрешение строить в Москве высокие светлины, что запрещалось прежде.

Лжедмитрий не прочь был поохотиться в поле на лисиц и волков. Еще больше он любил медвежьи потехи. В огороженном загоне на лесного исполина спускали свору лучших охотничьих псов, либо искусный охотник, вооруженный рогатиной, в единоборстве побеждал свирепого зверя.

Дневные потехи сменялись ночными. Казалось, бывший чернец и Расстрига стремился наверстать упущенное время. В компании с Басмановым и Михаилом Молчановым он предавался безудержному разврату. Царь не щадил ни замужних женщин, ни пригожих девиц и монахинь, приглянувшихся ему. Его клевреты не жалели денег. Когда же деньги не помогали, они пускали в ход угрозы и насилие. Женщин приводили под покровом ночи, и они исчезали в неведомых лабиринтах дворца. Тут лжецарю нечего было заботиться о репутации трезвенника. Описывая тайную жизнь дворца, голландец Исаак Масса утверждал, будто Лжедмитрий оставил после себя несколько десятков внебрачных детей, якобы появившихся на свет после его смерти.

Доверять его подсчетам, впрочем, не приходится. Никто не считал девиц, совращенных самозванцем. Скорее всего он вел весьма распутную жизнь. Но ему едва ли удалось превзойти в этом мнимого отца. Лжедмитрий бесповоротно загубил свою репутацию, надругавшись над несчастной Ксенией Годуновой. Лишившись отца, а затем матери, Ксения оказалась на девичьей половине дома князя Мосальского. Вместе с другими трофеями царевна стала добычей самозванца.