1612. Минин и Пожарский

– Сегодня же и выступлю, – не глядя на своего собеседника, ответил князь Пожарский. Он взирал, чуть прищурив глаза от ярких солнечных лучей, то на бревенчатые стены и башни Каширы, маячившие впереди, то на безоблачные голубые небеса, в которых заливались жаворонки.«А он и впрямь благороден и бескорыстен, как многие про него говорят, – думал боярин Лыков, незаметно бросая взгляды на князя Пожарского. – Не взял ни монетки из сокровищ Шуйского, хотя я предлагал ему обогатиться за счет царя. Не падок на вино и на женщин. Выпил всего одну чашу хмельного меда на застолье у Кантемир-мурзы, отказался от двух дивных юных турчанок, предложенных ему в виде подарка. Дабы не обижать Кантемир-мурзу, принял от него только шлем и кинжал. Странный человек!»

Глава пятая Степан Горбатов

Недобрые предчувствия стали одолевать полковника Горбатова сразу после отъезда князя Пожарского и его слуг в Зарайск. С отъездом Пожарского дисциплина среди ратников стала стремительно падать. Если Степан Горбатов держал в узде своих стрельцов и те безропотно чистили оружие, стояли в карауле и никуда не отлучались без его дозволения, то люди боярина Лыкова и Тимохи Салькова опять ударились в пьянство, играли в кости, грубили сотникам и десятникам.

Боярин Лыков, принявший начальство от Пожарского, сам подавал дурной пример для своих воинов. Он постоянно был навеселе, а на стоянках уединялся в шатре с черноглазой смуглой невольницей, подаренной ему Кантемир-мурзой. Ни о пропитании для своих подчиненных, ни о назначении караулов боярин Лыков и не помышлял, этим приходилось заниматься полковнику Горбатову.

Лыков полагал, что караулы им не нужны вовсе, поскольку орда Кантемир-мурзы днем и ночью рассылает во все стороны конные дозоры, мимо которых не проскочит ни один враг. «Оберегая себя от внезапного нападения поляков, татары заодно охраняют и нас», – посмеиваясь, молвил Лыков полковнику Горбатову.

Однако Горбатов помнил наставление князя Пожарского, который перед отъездом посоветовал ему не доверять татарам и разбивать стан всегда в стороне от лагеря Кантемир-мурзы. Поскольку многие из людей Лыкова и Салькова поглядывали с опаской на татар, поэтому никто не противился тому, что Горбатов после каждого дневного перехода разбивает лагерь в отдалении от становища Кантемир-мурзы.

Боярину Лыкову было приказано Василием Шуйским с помощью татар выбить отряды Лжедмитрия из Серпухова и Тарусы. Выполняя царское повеление, Лыков вел свой отряд и татарскую орду вдоль Оки в сторону Серпухова. Какими силами располагают Лжедмитрий и примкнувший к нему литовский гетман Ян Сапега, боярину Лыкову было неведомо. Впрочем, Лыков был уверен, что татарская конница сокрушит отряды самозванца, под знамена которого стекается всякий сброд. По-настоящему Лыкова заботило лишь то, что Шуйский повелел ему непременно захватить Лжедмитрия живым и доставить его в Москву для публичной казни. Лыков был неуверен, что самозванец пребывает в Серпухове, туда вполне мог выдвинуться лишь головной его отряд. Поэтому, не доходя до Серпухова, Лыков решил разделить свои силы. Орде Кантемир-мурзы Лыков велел напасть на Серпухов, а сам со своим отрядом двинулся к Тарусе. Понимая, что, скорее всего, сражение разыграется не на улицах Тарусы, а в открытом поле, Лыков выпросил у Кантемир-мурзы две тысячи всадников под началом Бухтормы.

…День, напоенный густым сочным духом некошеных лугов, угасал в лазоревых бликах скатившегося к горизонту июльского солнца. Дикие утки и кулики испуганно вспархивали с голубой глади небольшого озера, потревоженные ратными людьми, разбившими становища на широкой луговине недалеко от воды.

Ратники Лыкова и Горбатова поставили шатры в березовой роще. Татары Бухтормы расположились на открытом месте.

Горбатов был угрюм и неразговорчив. Его злило, что боярин Лыков ведет себя так беспечно, словно едет в гости на блины. До Тарусы оставался всего один переход, а Лыков и не помышляет о том, чтобы собрать военачальников на совет. «Дурень уповает на внезапность, – сердито размышлял Горбатов, – и не думает, что воеводы самозванца могут загодя обнаружить наше войско. Нет, не будет толку от Лыкова! Лучше бы вместо него в этом походе верховодил князь Пожарский».

Велев слуге Парамону принести воды с озера для омовения, Горбатов удалился в свой шатер. Там он стащил с усталых ног тяжелые сапоги, скинул с себя длинный красный кафтан и мокрую от пота льняную рубаху. Растянувшись на жестком походном ложе, Горбатов закрыл опаленные солнцем глаза и не заметил, как задремал.

Внезапно за холщовой стенкой шатра раздался шум, какой бывает, когда отдыхающее войско поднимает на ноги невесть откуда взявшийся враг. Топот ног, бряцанье оружия, встревоженные выкрики и голоса пробудили Горбатова от сладкой дремы. Он вскочил с ложа, поспешно протирая глаза.