1612. Минин и Пожарский

– Нет, брат, Иван Черкасский тоже не годится для сего дела. – Василий Шуйский отрицательно помотал головой. – Он же доводится племянником Филарету Романову, который давно под меня копает, желая посадить на трон своего сыночка Михаила.

– Я же предлагал тебе убить Филарета, когда его пленили ратники воеводы Валуева, разбившие воинство Лжедмитрия близ Волока-Ламского, – проворчал Дмитрий Шуйский, искоса взглянув на старшего брата. – Филарет же дважды изменник! Во-первых, он переметнулся на сторону Лжедмитрия. Во-вторых, оказавшись в Москве, Филарет начал подбивать бояр и посадских людей к низложению тебя с трона, брат. Это же заговор против царя! За это полагается смерть.

– Дмитрий прав, государь, – сказал Иван Шуйский. – Филарет для нас крайне опасен, ибо он состоит в двоюродном родстве с покойным сыном Ивана Грозного. Поскольку Федор Иоаннович скончался бездетным, то номинально Филаретов сын Михаил имеет право на царский трон.

– Сие мне ведомо! – По лицу Василия Шуйского промелькнула досадливая гримаса. – Филарет сейчас у меня в руках, но убить его я не могу. Слишком много имовитых бояр и дворян состоят в тайном сговоре с Филаретом. По слухам, даже сам патриарх Гермоген оказывает Филарету свое покровительство. Патриарх признает за Филаретом его право на прежний сан ростовского митрополита. Стоит мне прикончить Филарета, как против меня поднимется пол-Москвы! – Василий Шуйский тяжело вздохнул. – А у меня под рукой всего четыре тыщи стрельцов и около тыщи дворянских конников. Опереться мне не на кого; купцы от меня отвернулись, посадские открыто кричат о моем скором свержении, бояре строят козни за моей спиной…

– Не печалься, брат, – ободряюще произнес Иван Шуйский. – Вот разобьем поляков и Лжедмитрия с помощью татар, соберем новое надежное войско, тогда и черный люд в Москве притихнет, и бояре строптивые прикусят язык. Тогда и Филарета можно будет смело на плаху тащить.

Долго обсуждали братья Шуйские, кому из бояр и воевод можно было бы поручить охрану даров, предназначенных для крымского хана. Эта миссия требовала безусловной верности присяге, мужества и хладнокровия. Храбрецов в окружении Василия Шуйского хватало, беда была в том, что ни на кого из них нельзя было положиться. Трон под Василием Шуйским вовсю шатался, особенно это стало ощущаться после поражения русского войска в Клушинской битве. Среди бояр зрел заговор, о чем Василию Шуйскому доносили его тайные соглядатаи. Шуйского пока спасало то, что заговорщики увязли в спорах между собой, они никак не могли договориться, кого поставить царем: Федора Мстиславского или Василия Голицына. К тому же в Москве недавно объявился Филарет, который тоже предъявил свои права на трон.

Перебрав более двадцати имен и не отыскав среди них ни одного надежного человека, братья Шуйские приуныли.

И тут подал голос царский секретарь Лука Завьялов, что-то писавший, сидя за небольшим столом у окна.

– Государь, помнится, у тебя был на примете дельный воевода, коего ты еще зимой назначил наместником в Зарайск, – сказал дьяк, оторвавшись от своей работы. – Зовут этого воеводу Дмитрием Пожарским. Он из рода князей Стародубских.

– А ведь верно! Про князя Пожарского я совсем забыл! – Василий Шуйский хлопнул себя ладонью по лбу. – В прошлую осень князь Пожарский справился с труднейшим моим поручением, наголову разбив на Владимирской дороге разбойное войско атамана Салькова. После того боя в отряде Салькова осталось всего тридцать человек, с коими этот негодяй пришел ко мне с повинной.

– За эту победу князю Пожарскому тобою, государь, было пожаловано поместье под Суздалем на берегу реки Ландех с двадцатью деревнями, семью починками и двенадцатью пустошами, – напомнил Шуйскому секретарь, роясь в бумагах. – Я сам писал эту жалованную грамоту, копия которой хранится в нашем архиве. Вот она, эта копия. – Дьяк с шелестом развернул узкий бумажный свиток. Он вопросительно посмотрел на Василия Шуйского: – Зачитать, царь-батюшка?

Василий Шуйский молча кивнул. Оба его брата с любопытством переглянулись.

Лука Завьялов слегка прокашлялся и стал читать вслух:

– «Князь Дмитрий Михайлович Пожарский, будучи на Москве в осаде против врагов стоял крепко и мужественно, и к царю Василию Шуйскому и ко Московскому государству многую службу и дородство показал, голод и всякую осадную нужду терпел долгое время, а на воровскую прелесть и смуту не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и неколебимо без всякой шатости. За это государь Московский и всея Руси Василий Шуйский жалует князя Дмитрия Пожарского тремястами десятин пахотной земли и пятьюстами десятин лугов и сенокосов…»

– Довольно, Лука, – прервал секретаря Василий Шуйский. – Разыщи-ка мне князя Пожарского, да побыстрее. Насколько я помню, его мать и сестра имеют подворья где-то в Белом городе. Князь Пожарский наверняка их часто навещает. Может, и ныне он в Москве пребывает, а нет, так нужно послать гонца за ним в Зарайск.