1612. Минин и Пожарский

– Будь осторожен, Степан, – предостерег полковника Пожарский. – Бояре-блюстители тоже небось не сидят сложа руки, но рассылают повсюду своих верных людишек, которые мигом свернут тебе шею, если ты угодишь к ним в руки. Как тебе вообще удалось пробраться в заточение к Гермогену? – изумленно добавил Пожарский. – Как тебе удалось выбраться из Кремля с таким опасным письмом?

– Под моим началом была стрелецкая стража, приставленная к Гермогену, – хитро усмехнулся Горбатов. – Я мог свободно приходить к патриарху днем и ночью под видом проверки караулов. Гермоген – проницательный человек, поэтому он сразу распознал во мне друга и единомышленника. Гермоген попросил, чтобы я незаметно принес ему бумагу, перо и чернила. В моем присутствии Гермоген написал это воззвание, велев мне обнародовать его.

– Ты отважный человек, Степан, – с уважением в голосе произнес Пожарский. – Если Русь и одолеет все свалившиеся на нее невзгоды, то благодаря таким беззаветным смельчакам, как ты…

– И таким решительным и честным людям, как ты, князь, – в тон Пожарскому добавил Степан Горбатов. – Я ведь не зря первым делом поехал к тебе в Зарайск. Ты, князь, умеешь правду от кривды отличать, на интриги не размениваешься, к подлости не способен, тем паче к предательству. Долг и честь для тебя дороже власти и злата. Таких людей в наше время мало.

– Не думаю, полковник, что мало честных людей на Руси, – возразил Пожарский. – Коль поискать, то немало их сыщется по городам и весям. А незаметны они потому, что ходят не в парче и мехах и живут не в теремах высоких…

Глава вторая Прокопий Ляпунов

С той поры как Рязань вошла в состав Московского государства, почти все местное боярство перебралось на жительство в Москву, стремясь занять место повыше подле трона московского государя. Рязань наряду с прочими приокскими городами служила порубежным заслоном для Руси со стороны южных степей. По этой причине в Рязани было самое опытное в военном деле дворянство, которое обладало здесь такой же властью, какой располагало боярство в столице.

Среди рязанских дворян выделялся умом и отвагой Прокопий Ляпунов, к мнению которого неизменно прислушивались местные рязанские власти и любой мирской сход. Прокопий Ляпунов и его родня пользовались покровительством князей Голицыных, поэтому в заговоре против Василия Шуйского участвовали и многие рязанские дворяне, отправленные в Москву Ляпуновым. Действуя по сговору с князьями Голицыными, Прокопий Ляпунов привел к присяге Владиславу, сыну Сигизмунда, население Рязани. Брат Прокопия Ляпунова Захар все время находился в Москве, участвуя в низложении Шуйского и в заседаниях Земского собора, где шли споры о выборах нового царя. Когда к власти в Москве пришла Семибоярщина, заключившая договор с Сигизмундом, то Захар Ляпунов отправился вместе с Василием Голицыным и прочими московскими послами в лагерь польского короля под Смоленском. Пробыв в польском стане почти три месяца, Захар Ляпунов при первой же возможности сбежал оттуда. Приехав в Рязань, Захар Ляпунов рассказал своему старшему брату Прокопию о всех злоключениях русского посольства в лагере поляков.

Король Сигизмунд не только не подписал согласованный с Жолкевским московский договор, он попытался навязать послам новое соглашение, где было указано, что Смоленск и часть Черниговских земель должны отойти к Польше, что московский трон Сигизмунд займет вместе со своим сыном Владиславом, который не станет переходить из католичества в православие. Поскольку послы во главе с Филаретом Романовым и Василием Голицыным наотрез отказались подписывать новый договор, всех их волею Сигизмунда взяли в заложники, а текст нового соглашения поляки отправили в Москву на согласование и утверждение его боярами-блюстителями.

Возмущенный наглостью польского короля, Прокопий Ляпунов обратился с личным письмом к московской Семибоярщине. Он настаивал на том, что всякие переговоры с Сигизмундом должны быть прекращены, покуда не будут отпущены на волю московские послы. Решительный по натуре Прокопий Ляпунов советовал боярам-блюстителям выдвинуть Сигизмунду ультиматум. Пусть Сигизмунд отступит от Смоленска и выпустит на свободу московское посольство, иначе полетят головы польских военачальников, с недавних пор разместившихся в Кремле со своими отрядами.

Федор Мстиславский и его сообщники в Думе попытались в своем ответном письме урезонить Прокопия Ляпунова, уверяя его, что новое соглашение с Сигизмундом они ни за что не подпишут. Мол, гетман Жолкевский уже выехал в стан Сигизмунда, чтобы убедить польского короля подписать старый московский договор. Жолкевский имеет влияние на Сигизмунда, писали бояре Ляпунову, поэтому он сумеет отговорить короля от его новых, явно завышенных требований. Дело это трудное и долгое, а посему нужно набраться терпения. «Терпение есть одна из высших добродетелей для христианина, – нравоучали бояре Ляпунова в своем письме. – Христос терпел и нам велел…»