1661

«Вознесем же голоса наши к небесам и растопим воздух силой воззваний наших, дабы птицы пали замертво на столы, расставленные на улицах, и да узрим на перепутьях всех источники гравского вина, мальвазийского и пряного благодатного нектара. Солнце освещает не только просторы небесные и согревает теплом лучей своих не только лик Земли нашей, давая жизнь растениям разным да зверью всякому, — оно проникает в самые недра земные, озаряя благодатью своей рождение металлов, минералов и камней драгоценных, тем паче восхитительных, что тайна их возникновения нам неведома. Так возликуй, Париж, и утешься, ибо вот он, Спаситель твой, возвращается к тебе, поскольку отсутствие Его переполнило тебя печалью и покрыло саваном; отныне Он наполнит тебя радостью, озарит величием и славой: изобилие, идущее следом за Ним, даст долгожданную усладу сердцу твоему, справедливость, следующая с Ним рука об руку, вернет блага, тебе принадлежащие; а сила, ореол Его, укрепит еще пуще столпы мира твоего; и, наконец, с приходом Его осуществятся самые заветные чаяния и самые сокровенные желания твои…»

Дальше в том же витиеватом стиле памфлет возвещал о приходе Спасителя, который явится, «дабы покарать властей предержащих, предавших Господа своего».

В длинном памфлете обличались в основном способы «неслыханного» обогащения кардинала и короля. Доводы приводились в виде чисел и дат — в частности, когда именно производилась закупки оружия за счет государства у знаменитого торговца Максимилиана Питона. Заказ этот, гласило безымянное послание, породил двойную бухгалтерию и повлек за собой оплату комиссионных, общая сумма которых значительно превышала их истинную стоимость. Кроме того, как указывалось в том же памфлете, подкрепленном многочисленными точными данными, непонятно откуда взявшимися, упомянутая сделка позволила Мазарини через сеть подставных лиц и взаимозачетных банковских векселей, хранящихся в разных европейских странах, получить несколько сот тысяч ливров чистого дохода. Ко всему прочему, в памфлете подробно раскрывалась еще одна махинация — с незастроенными земельными участками в Париже, приобретенными за смехотворную цену по соседству с владениями короля (поскольку всякая свободная земля в столице формально считается королевской собственностью) и потом перепроданными втридорога, с получением баснословной прибыли…

— И заграбастала денежки все та же шайка, — прошептал сапожник, — Беррие, то есть Кольбер, а стало быть, и Мазарини… Это как раз подтверждает то, о чем народ только догадывался! Сочинитель памфлета человек явно сведущий, только я бы на его месте поостерегся полиции кардинала! За такой литературный опус можно и головой поплатиться!

При упоминании имени Беррие Габриель вздрогнул, но промолчал. И, заплатив сапожнику за работу, с сумрачным видом вышел из лавки. Тревожное предчувствие охватило его еще тогда, когда он читал памфлет. Таинственное исчезновение отца, зашифрованные бумаги, которые Габриель хранил у себя дома, обыск, учиненный полицией в театре, нападение на сторожа, обличительный памфлет — все смешалось в его голове, и найти связь между этими событиями он никак не мог, хотя у него было смутное ощущение, что такая связь существует. Остановившись у открытого окна и увидев на подоконнике котенка, игравшего с клубком шерсти, Габриель взял маленькое животное на руки и принялся ласкать.

— А ты что об этом думаешь? — спросил он котенка, который, увлекшись игрой, вырывался из его рук.

Габриель выпустил котенка и рассеянно наблюдал, как тот пустился наутек, зацепившись лапкой за нитку и разматывая клубок.

«А у меня не получается отыскать концы ниточек, — сказал он себе, — и клубок, который мне так нужен, не хочет распутываться».

21 Улица Сен-Мери — пятница 25 февраля, одиннадцать часов утра