17 м/с

Наши дети частенько играли с этим домиком. Они купали игрушечного Будду в чашке, укладывали его спать, а также выпасали скот, скармливая ему ароматические палочки. Однажды мы встретили около этого домика хозяина нашего ресорта, тайца с зубами. Он схватил постройку, предварительно ссыпав Будду и его скромное пластмассовое хозяйство в карман. Потом вскочил в свой раздолбанный джип. Домик высунул в окно, резко газанул и проехал метров двести на предельной скорости. Таец пояснил, что таким образом выгоняет ракшасов. Детей он похвалил. Сказал, что еще никогда этот Будда не выглядел таким свежим, а его скот таким ухоженным. И передал поклон Маккару.

Потому что однажды Маккар пожертвовал Будде этого скворечника зебру. Маккар не мог вспомнить, откуда у него эта зебра, но предполагал, что на ней прискакал кто-то из его клиентов.

Эта зебра до сих пор охраняет покой Будды. Она стоит на страже у изножия скворечника. Это надувная зебра. На ней можно катать кукольного Будду.

ОЧЕНЬ ЗЛОВЕЩЕЕ МЕСТО

Мы иногда ходим через гору. Это очень по-буддистски. В гору, как в какой-нибудь монастырь, ведут каменные ступени: мимо пилорамы, на которой исполняют свое бессмысленное послушание местные рабочие. А потом ступеньки заканчиваются и начинаются джунгли. А это прекрасная возможность присматриваться к деталям. Если к ним не присмотреться, можно свернуть шею.

Мы ходим через гору еще и потому, что там живет друг Брайана. Он владелец индейского клуба. Мы в этом клубе танцуем реггей, который во все времена сильно способствовал погружению в пучину нирваны.

Но в этот раз в индейском клубе сидели симпатичные парни из Израиля, и они были жизнеобильны, как сперматозоиды. Они танцевали сальсу с женским населением нашей диаспоры, чем сильно раздражали ту мужскую часть нашей диаспоры, которая еще смутно помнила, что женская часть имеет к ним какое-то отношение.

И тогда кто-то из мужской диаспоры вспомнил, что видел на горе клуб под ямайским флагом. И нам срочно надо туда. Потому что клуб выглядит неприступно.

Израильтяне отвалились по дороге. У них случилась одышка после сальсы. А нам уже давно было все равно.

Клуб не только выглядел неприступным. Он и был таковым. На горе почему-то было болото. И клуб стоял в камышах. Над ним, как справедливо отметил наш товарищ, развевался ямайский флаг.

Это было прекрасное место с танцполом, открытой верандой и чил-аутом с гамаками. Там горел приглушенный свет.

Но там никого не было. Вообще. Только большая жаба из болота сидела на перилах веранды. И поглядывала на нас достаточно недружелюбно.

Мы сели за гостеприимный стол, а дети разлеглись в гостеприимных гамаках.

За столом было как-то бесприютно. И становилось все тревожнее.

Прошло довольно много времени. По крайней мере, дети, укрывшиеся флагом с Бобом Марли, успели сочинить до конца сказку про величайшего исполнителя реггей. Сказка вышла мрачной и заканчивалась гибелью героя в снегах России.

Мы в сгущающейся тишине прислушивались к этой душераздирающей истории. И как раз в тот момент, когда, прикрытый медвежьей полостью, Боб Марли синкопированно пел свое завещание, внутренняя дверь клуба открылась. А жаба на перилах предостерегающе квакнула. Если честно, я бы на ее месте сделала то же самое.

Из двери вышел на удивление низкорослый индеец. Я бы даже сказала, что он был карликом, если бы не боялась, что это будет банальностью в условиях все более нахмуривающегося триллера.

Индеец подошел к нам и что-то недружелюбно сказал. По-индейски, разумеется. Кто-то из наших, желая разрядить обстановку, легкомысленно развалился на стуле и заказал пить. Чтобы как-то внедрить в сознание зловещего карлика, что он не герой триллера, а бармен. Но индеец не поддался на эту дешевую провокацию. Он продолжал что-то говорить на своем гортанном языке.

Он говорил так долго, что не оставалось сомнений: он тренирует свои голосовые связки, потому что ему нечасто приходится встречать собеседников. Собеседников на индейском. Еще он выразительно помахивал рукой в сторону выхода.

А потом он развернулся и исчез за своей дверкой.

Мы для приличия еще посидели. Без всякого результата. Мы хотели показать друг другу, что еще верим в историю про офигительный ямайский клуб на горе.

А потом мы сорвались с места. Мы побежали дорогой, которой пришли. Мы даже попытались поймать машину, но она промчалась мимо, не останавливаясь, только ослепив. Если честно, я на ее месте поступила бы так же. Потому что место было глухое, а дорога к столь со вкусом сделанному клубу — нехоженая. Это теперь сильно бросалось в глаза.

И тут один из наших детей замер как вкопанный. Этот ужасный ребенок сказал, что никуда не пойдет. Потому что забыл в гамаке сумочку. И за ней непременно надо возвратиться.

Как ни печально в том признаваться, это был мой ребенок. Моя несносная малолетняя дочь. И по всему выходило, что за долбаной сумочкой из банки кока-колы, за этим вырожденцем мира глобализма придется переться мне. Я нервно пообещала изготовить этому ребенку такую же сумочку. Но этот ребенок уперся.