17 м/с

А еще местные делают машинки из консервных банок и очень преуспели в этом национальном промысле.

Других национальных промыслов не было. И это тревожило.

Чисто профессионально тревожило.

Потому что — черт с ним, с теплым барахлом. В конце концов, невидимые слезы заэкранья оплачиваются как загранкомандировка.

Но!

На этих промышленных задворках цивилизации мы должны были снять аутентичную фантасмагорию для самого грандиозного канала! И эта фантасмагория по стилистике должна была напоминать посконный африканский эпос про благородных, хоть и первобытных воинов и прекрасных черных дев топлес.

А по жанру это, Доктор, было нечто.

Доктор, поймите: пока этот блокбастер не обрел своего зрителя, я не имею права разглашать профессиональную тайну.

Давайте я скажу, что по жанру это должен быть клип. Только очень широкомасштабный. Такой широкомасштабный, что больше похож не на клип, а на водевиль.

Строго говоря, сначала водевиль планировался не в жопе мира, а в самом настоящем сердце Африки, и туда выезжали наши разведчики, жили там месяц в мазанках из слоновьего дерьма и приручали местных детей конфетами. Но слоновье дерьмо разлагалось под нестерпимыми солнечными лучами, собирая мух из других, менее жилых, а следовательно, менее пахучих органов Африки. Эти мухи сидели повсюду, даже на зубах говорящих воинов.

Рисковать с сердцем все-таки не решились, особенно после того, как один воин поделился с разведчиком конфеткой, а разведчик (полагаю, чтобы не быть рассекреченным) эту конфетку съел. И хоть потом он выпил три литра воды с марганцовкой, по возвращении он на всякий случай жил в сарае, чтобы не подвергать риску близких родственников. Он жил в сарае ровно до того, как его отправили в следующую разведку — в эту более безопасную жопу. Не из жалости. А из опасения, что в сердце мухи засидят объективы и эпос про слоновье дерьмо получится невыразительным.

Разведчика снабдили документами с визой. Еще у него был путеводитель. Строго говоря, ему выдали путеводитель, который вы сейчас держите в руках, Доктор.

Там, на восьмой странице вы легко найдете снимок очаровательной южноафриканской деревни. Деревню от первозданных африканских лесов с жирафами, слонами и бегемотами отделяет искусный плетень. Внутри стоят милые соломенные юрты, а вокруг юрт снуют восхитительные первобытные воины, девы топлес, куры и не менее привлекательный крупный рогатый скот.

Разведчику ткнули в картинку и сказали: надо вот это. К приезду съемочной группы должно быть это.

А у съемочной группы уже тоже были визы, и, чтобы их не прошляпить, они буквально наступали разведчику на пятки.

С этой картинкой разведчик явился в местную резиденцию (тоже, кстати сказать, весьма засиженную мухами). И местный резидент, мельком взглянув на картинку, лениво махнул на разведчика рукой.

— А-а, — сказал он, — так это же компьютерная графика…

Это, так сказать, реконструкция вымершего.

Этого разведчик в центр не сообщил. И его можно понять.

Более того, он решил не возвращаться.

Он свел знакомство с одним очень странным человеком. Этот человек когда-то был стриптизером в Австралии. А потом приехал в Южную Африку по картинке. Там, на картинке, его пленили местные суровые воины, которые в юбках и без трусов отплясывали первобытные танцы.

И несмотря на то что картинка тоже оказалась графикой для привлечения туристов, странный человек не обломался. Потому что он знал толк в танцах без трусов.

Он решил воплотить картинку в жизнь.

Человека звали Саймон, и он стал Белым Зулусом этих мест.

Он где-то вычитал, как строить соломенные юрты, и построил аутентичную гостиницу для привлечения туристов.

А еще он собрал по окраинам этого захолустья скучающих аборигенов и превратил их в воинов. Теперь эти аборигены не играли на бильярде у базара, а танцевали в юбках и перьях без трусов.

Для привлечения туристов.

Саймон, как мог, утешил нашего разведчика. Он сказал, что научит его танцевать. Но разведчику этого было мало. Он сказал, что готов танцевать хоть в трусах на голове, лишь бы у него к приезду съемочной группы было вот это (он потыкал в картинку).

Саймон долго всматривался в девственные леса со слонами и жирафами. А потом вспомнил!

Он вспомнил про заповедник, который стоял посреди клубов дыма сахарной фабрики и оранжевых стоков марганцеперерабатывающего комбината.

Справедливости ради надо сказать, что заповедник и его содержимое — реальность, а никакая не компьютерная графика: слоны, носороги, свиньи, ползающие на коленях. Львы. И даже уссурийский тигр, которого вы, Доктор, увидите в окончательном монтаже нашего водевиля! Хотя уже никто, включая Белого Зулуса, не может сказать, как оказался уссурийский хищник в унылом контексте африканской саванны.

Короче, Доктор. Это была аутентичность, как ее представляет зритель самого пафосного канала. Река, сверкающая по ночам глазами крокодилов, гнилой пар над болотинами, шуршание змей, котловина, в которой мирно паслись жирафы. Еще там был берег океана.

Но там не было никаких признаков жилья: юрт, дымов, дев топлес и храбрых воинов без трусов.