17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера (СИ)

Вы все наверняка уже слышали о моем визите в концентрационный лагерь Равенсбрюк, о том, что я сделал, когда был там. И вы наверняка решили, что ваш любимый шеф Генрих Гиммлер сошел с ума. Однако это не так. Я не сошел с ума, уверяю вас, я просто действую на опережение. Наша задача сейчас — создать в Рейхе максимальный хаос. Хаос — залог нашего выживания. Мы должны создать внутри Германии такие проблемы для хунты, что она откажется подписывать мир с антигерманской коалицией, что она просто не сможет этого сделать.

И вторая задача: показать нашим внешним противникам, что именно ?? — оплот гуманизма и человеколюбия, что именно с нами, со мной надо вести переговоры, а не с Ольбрихтом. Вот зачем я разгромил Равенсбрюк, зачем я освободил всех заключенных и приказал оказать им помощь, вот зачем я распорядился выдать оружие русским военнопленным.

Мы должны посеять хаос и сделать чистым наш образ в глазах Сталина и Черчилля. Ликвидация Равенсбрюка решает обе эти задачи. Но этого мало. Нужно ликвидировать ВСЕ концлагеря на территории Рейха, в том числе на оккупированной территории, нужно освободить ВСЕХ узников, и сделать это максимально гуманно, чтобы сберечь их жизни, а не так, как мы обычно делаем.

И нужно сделать это быстро, за два, максимум, три дня. И когда в Германии воцарится хаос, когда лидеры СССР, Англии, Америки обратят внимание на нашу деятельность — тогда и только тогда мы атакуем хунту, и мы её победим. И заключим свой мир. От нашего имени, на наших условиях.

И построим новую орденскую Германию, где черный орден ?? будет править, как наши предки-тевтонцы когда-то правили Прибалтикой. Или так, или мы все мертвы, друзья. Решайтесь.

Я закончил речь, оглядел присутствующих. Вот теперь нацисты наконец заволновались, каждый думал тяжкую думу.

Первым среагировал все тот же Мюллер:

— Я подтверждаю информацию рейхсфюрера. Ольбрихт и Бек на самом деле близки к заключению перемирия с большевиками и англо-американцами. Все документы уже готовы, они будут подписаны со дня на день. И ликвидация ?? тоже запланирована. Если мы будем бездействовать, то нас всех достанут прямо из кроватей и перережут, как в свое время ?? перерезало штурмовиков Рёма.

Снова ложь. Мюллер повторил мою ложь, слово в слово и с самым авторитетным видом. Зачем? Но сейчас неважно. Важно, что эта ложь работает. И не имеет значения, что никакого мира с Ольбрихтом никто не подписывал, да и никакой ночи длинных ножей хунта против ?? не планирует.

Теперь поднялся начальник главного административно-хозяйственного управления Освальд Поль, за концлагеря формально отвечал именно он:

— Рейхсфюрер, простите. У меня не вызывает никаких сомнений политическая целесообразность вашего плана. Но практически перенести опыт Равенсбрюка на всю территорию Рейха и оккупированных нами территорий — невозможно. На это нет ресурсов. Наша экономика будет парализована, нам нечем будет кормить освобожденных заключенных, нечем будет подавлять их восстания, которые будут обязательно…

— Но я же сказал, — перебил я, — Восстания подавлять не нужно. Сейчас хаос — наше спасение. А пищу, медикаменты и все необходимое для бывших заключенных концлагерей вы раздобудете, я уверен в вас, дружище Поль.

Поль кашлянул:

— Еще раз простите, рейхсфюрер, но пищу мы можем взять только с оккупированных восточных территорий, а вы упомянули, что в виду скорого мира со Сталиным нам надо гуманизировать нашу политику в отношении русских… Кроме того, сама идея раздавать оружие бывшим заключенным…

— Еду и медикаменты отберите у Вермахта, — бросил я, — Арестуйте все их ресурсы, какие потребуются. Мы ?? или не ??? Мы вернем военщину в стойло или сами пойдем под нож, как бараны? Нет, друзья, я все сказал. Я жду набросок плана по ликвидации всех концлагерей на всех территориях нашего Рейха через час. И каждый из вас должен принять участие, в своей зоне ответственности. Сейчас нужно действовать стремительно. Всё, совещание окончено.

Эсэсовцы не стали спорить, эсэсовцы разошлись. Кто-то теперь уже не мог скрыть искреннего шока, но большинство фюреров все еще пребывали в глубокой задумчивости. Один только Мюллер задержался, чтобы пожать мне руку:

— Я впечатлен вашем мужеством, рейхсфюрер! В очередной раз.

— Могу сказать то же и про вас, мой друг Мюллер.

Когда в помещении со мной остались только Айзек, Гротманн и Аденауэр, я прождал пять минут, в полном молчании, а потом подошел к телефону и набрал кабинет главкома Бека.

— Главнокомандующий на совещании, — доложил мне в трубке адъютант Бека, судя по голосу — близкий к панике.

Значит, началось. За эти пять минут кто-то из присутствовавших на моем собственном совещании уже успел настучать хунте о моих планах. Наверняка именно Мюллер это и проделал. Кто больше всех зигует — тот обычно и предатель.

— Рейхсфюрер Гиммлер желает говорить с главнокомандующим немедленно, — потребовал я, — Сверхсрочная информация. Иначе я бы и звонить не стал.

— Я посмотрю, что можно сделать…