17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера

От таких размышлений меня и оторвал явившийся Вольф:

— Ваши указания выполнены, рейхсфюрер. Ваш автомобиль специальной связи подан.

— Славно. Ну а охрана Гитлера?

Охрана Гитлера — это те двадцать автоматчиков из Лейб-Штандарте, которые все еще торчали в коридоре больницы, возле палаты, где еще недавно оперировали фюрера. Я дал указание разобраться с молодчиками, теперь у меня, благо, хватало на это сил. И несколько минут назад я и правда слышал в коридорах больницы пальбу, но не слишком интенсивную, всего парочку коротких автоматных очередей.

— Арестовали всех, именем фюрера, — доложил Вольф, — Пятерых пришлось пристрелить. Они считают вас предателем, рейхсфюрер, они же в курсе, что настоящий Гитлер тяжело ранен, а вы используете двойника.

— Они были в курсе, — уточнил я, — А теперь уже не будут. Потому что все умрут. Расстреляйте всех арестованных. А трупы — в крематорий. Есть тут крематорий?

— Крематорий есть, — Вольф растерялся, — Но ведь, рейхсюфюрер, я лично гарантировал всем сдавшимся охранникам жизнь…

— Это вы зря. Возьмите назад ваши слова. Извинитесь перед ними. А потом расстреляйте. Уверен, они поймут. Объясните им, что о том, что Гитлера замещает двойник, должны знать только я и сотрудники моего личного Штаба. Ну и сам Айзек. А больше — никто. И сами это запомните, Вольф.

— Так точно.

Вольф щелкнул каблуками.

— С остальной охраной Гитлера проблем не возникнет?

— Пока вроде все в порядке, рейхсфюрер. Ближайшие стражи фюрера или уехали с Раттенхубером, или стояли в коридоре у фюрер-палаты. Вот они бы обязательно заметили подлог. А механизированные полки Лейб-Штандарте настоящего Гитлера обычно видят только издали. Они не разоблачат Айзека. Ну я так думаю, мой господин.

— Хорошо, Вольф. Хорошая работа. Наградите всех, кто участвовал в задержании и ликвидации охраны Гитлера. Железными крестами и званиями. И не скупитесь.

— Немедленно оформлю приказы на награждения.

— Есть новости из рейхсканцелярии?

— Сообщают, что Ольбрихт выехал на переговоры с вами. Уже должен быть тут.

— Замечательно.

А вообще все как-то слишком уж замечательно. Так что главное сейчас — не расслабляться. Успокоишься, дашь слабину, совершишь ошибку, и всё.

Опасность сейчас исходит отовсюду, даже от Вольфа. Сейчас-то он мне и правда верен, как был верен Гиммлеру, но видно, что мужик в шоке от всего, что я творю, как и все остальное Гиммлеровское окружение. А человек в шоке может сделать глупость. Это уже не говоря о том, что поведение Вольфа и остальных в случае, если я попытаюсь заключить мир со Сталиным, совершенно непредсказуемо.

Я прошелся по коридорам больницы, набитыми моими отборными эсэсовцами из Имперской службы безопасности, СД и гестапо, которых надергали сюда из этих ведомств по случаю обороны «Шарите» от мятежников. Я теперь командовал от лица Гитлера, прикрытый авторитетом фюрера, так что действовал и отдавал приказы гораздо решительнее.

Выйдя на площадь перед больницей, я обнаружил мой автомобиль спецсвязи — бронированный небольшой грузовичок, без опознавательных знаков, зато с антенной на крыше. Грузовичок сопровождала машина охраны.

У машины меня уже ждал древний дед болезненного вида, с тремя дубовыми листьями и одним ромбом в петлицах мундира. Когда я подошел, дед вскинул руку в нацистском салюте.

— Группенфюрер Закс? — поинтересовался я, и тут же объяснился, — Простите, партайгеноссе, но у меня контузия — сильно прилетело по голове, пока разгонял проклятых мятежников. Так что не обессудьте, что не узнаю вас.

— Да, я группенфюрер Закс, — отрапортовал дед.

Голос у него хриплый и тихий, и вообще — на вид Заксу уже лет сто, не меньше. А вот нервы у него стальные. Он моему поведению не удивился, судя по всему, ему вообще плевать. Этот дед явно верен старой прусской военной школе: ему приказывают, он подчиняется, а остальное ему просто неинтересно.

Ну и хорошо. Вот такие люди мне в моем положении и нужны.

Я влез внутрь автомобиля спецсвязи. Закрытый кузов оказался полностью набит оборудованием, тут громко жужжало, а воняло почему-то свежей металлической стружкой. А еще имелись аж трое радистов-офицеров, когда я вошел — все вскинули руки в приветствии.

Я глубоко вздохнул. Я естественно ни с кем не советовался по поводу того, что намереваюсь провернуть, даже с адъютантами и Вольфом. И мне было очень сильно не по себе. Но я просто обязан был сделать то, что задумал. Долг и честь требовали этого, сама моя совесть требовала.

— Ну ладно, — сообщил я Заксу, который вместе со мной влез в кузов спец.машины, — Дело совершенно секретное, Закс. Абсолютно секретное. Это ясно?

— Ясно, — равнодушно ответил Закс.

Похоже, ему и правда на все плевать. Этот человек — просто ходячая телефонная трубка Гиммлера, так что болтать он точно не станет. Вот этот точно не стукач, и о моих действиях никому из врагов не доложит.

Да и на радистов наверняка можно положиться. Гиммлер все же не полный кретин, вряд ли он позволил бы своим врагам завербовать собственных радистов.