17 потерянных

— Я думал над тем, что ты сказала, — начинает он. — Той ночью. Когда вез тебя домой.

Это очень мило с его стороны, вот только я не могу точно вспомнить, что я ему наболтала. Даже обрывки разговора улетучились из памяти.

— Значит, ты действительно все это видела? — продолжает он. — Ту девушку? — И тогда меня осеняет, что я рассказывала ему об Эбби Синклер.

Я чувствую, что ему не надо произносить здесь ее имя, и кладу свою руку на его предплечье. Желая остановить его, я впервые прикасаюсь к нему с тех пор, как он сюда приехал. К несчастью, я делаю это левой рукой, и из-под рукава показывается повязка. Он видит ее и замирает на месте. Я убираю руку.

Мы с Джеми расстались, и я не знаю, друзья ли мы, но все же между нами есть некая связь. Он не приехал бы, будь это иначе. Он начинает говорить о каких-то необязательных вещах и, делая это, сильно нервничает — думаю, его смущают другие больные, находящиеся в общей комнате. Его губы двигаются, и время замедляется. А он, похоже, ничего не замечает. Я же вижу это, поскольку мой мозг заторможен. А вижу я Фиону, встающую со стула, на котором она весь день просидела как приклеенная, и идущую прямо к нам. Теперь она стоит позади стула Джеми. Тянет руку и запускает ее в карман его распахнутой куртки.

Так медленно и одновременно так быстро. И секунды не прошло. Вынимает руку — в ней ключи от моего фургона.

Мне не хочется, чтобы она приставала ко мне с этим. С ней легче иметь дело, когда она сидит себе неподвижно на стуле в углу и изредка моргает. А сейчас она приплясывает за спиной у Джеми, превращая все в игру, и когда он оглядывается, чтобы выяснить, что привлекло мое внимание, встает на цыпочки и бросает ключи.

Она не слишком хорошо меня знает. Иначе была бы в курсе, что я не могу поймать предметы, брошенные прямо в меня, вот почему я так плохо играю в спортивные игры с мячом. Но, испытав шок от того, что она перебросила ключи через голову Джеми, я вижу, как моя здоровая рука инстинктивно выбрасывается вперед, а пальцы раскрываются. Вижу так ясно, словно все уже произошло: ключи попадают прямо в ладонь благодаря точному и своевременному броску. В это так же трудно поверить, как и в то, что я сама залезла в открытый карман Джеми и достала ключи, а он этого не видел.

Я не могу винить ее. Если Фиона получает какую-либо возможность, она ее не упускает. Именно потому она сбежала из дома с теми двумя типами столько лет тому назад. Не то чтобы она хотела быть с ними — просто у них имелся грузовик, они могли увезти ее оттуда, и она поставила на них — вдруг это был единственный в ее жизни шанс.

Я не хочу вовлекать Джеми в неприятности, ставить в затруднительное положение, но другой возможности освободиться может и не подвернуться, так почему не реализовать эту? Почему не поймать ключи ладонью и не дождаться момента, когда рядом никого не будет, и не добраться до запасной лестницы, по которой мы шли во время пожарной тревоги? Почему бы мне не уехать?

58

Теперь мне восемнадцать — исполнилось в прошлом месяце, — и мне кажется, что это изменило меня, как некогда изменило Фиону. Я стала избегать людей, которым в этом мире есть до меня дело, и начала общаться с теми, кого я никогда не встречала в реальной жизни.

Это навлекло на меня опасность, так же, как некогда и на нее. Но освободило мой разум, думаю, что навсегда. Я изменилась до мозга костей.

Надо сказать, такой я нравлюсь Фионе гораздо больше. Теперь я стала старше, но ей все же хочется быть моей покровительницей. Она не высказывает своего желания вслух. Но всегда становится на мою сторону. Я знаю, она не хочет, чтобы пальцы-тени теребили мои волосы, играли с неровными прядками на шее, легонько потягивая за них, стараясь ухватить покрепче. Не хочет, чтобы руки-тени сжимались вокруг моего горла. Она вызволила меня из психиатрического отделения, чтобы помочь, говорит она, чтобы я не застряла в нем надолго и не кончила бы тем, что сбилась бы со своего пути, как это произошло с ней.

Я действительно хотела на волю. Только в этом случае я буду способна помочь остальным. И Эбби. Особенно Эбби. Фиона продолжает заверять меня, что еще не поздно сделать это.

Мы составляем план. Его части легко состыковываются, словно она планировала эту поездку все то время, что сидела в тихом ступоре в углу общей комнаты. Нам надо кое-что сделать; и мы должны сделать это сегодня ночью.

Во многом мы соглашаемся с философской точки зрения: чтобы спасти меня, надо спасти других. И наоборот. Одно невозможно без другого.

Чтобы освободить Эбби, мы должны определить, где она находится. Фиона заверяет меня, что мы подобрались к ней совсем близко.

Мы согласны в том, что пропавших девушек нельзя оставлять в доме. Это место, предстающее ныне обгоревшим деревянным строением с порванными в лохмотья занавесками, сильно пострадавшими от огня вещами и золой находится ни там, ни здесь, а в каком-то промежуточном мире, и девушки, объявившиеся в нем, оказываются в плену у дыма, и никто не может их отыскать. И никто из них не знает, какой конец их ждет.