17 участок

— Вот и не копошись. Отвлекаешь, — разозлилась я на посторонние мысли.

— Посторонние? — опешил Голос и вновь обиделся.

— Отстань! — отмахнулась я от него, заметив впереди перекресток.

Снова все остановились. Жуть присела на деревянную скамейку. Как оказалось, она шла следом все это время и, по-видимому, устала, ну, раз села.

— Ну, села и села, — опять пробурчал Голос, — нам-то какое до нее дело?

— Жутковато, — прошептала я, глядя на скамейку, подле которой стоял деревянный крест.

— А то! — воскликнул Внутренний. Любопытство, взмахнув саблей, подскочило к кресту. — Ишь ты! — подмигнул интонационно мне Голос, наблюдая за оживившимся озорником, изображающим воинственно настроенного генерала от инфантерии.

— Крест в зоопарке? — задала я вопрос непонятно кому.

— Кому не понятно? — фыркнул в очередной раз Голос. — По-моему, всем все понятно! А крест — коню.

— Какому коню? — прищурила я глаза, рассматривая покосившееся распятие.

— Какому-какому? Натурально, гнедому! — словно издеваясь, прошипел опять в левое ухо надоедливый трус. — Эта дрожь от холода, а не от страха! — возмутился он.

— А при чем тут конь? — упустила я конец логической цепочки, всматриваясь в уставшую Жуть, наблюдающую за моим Любопытством, скачущим вокруг креста и напоминающим одичавшего папуаса.

— Какой конь? — удивился чему-то Внутренний.

— Гнедой, — сказала я во весь голос, встревожив Жуть. Она поднялась с лавки, а я сгорбила спину, чтобы казаться чуть ниже и менее заметной.

— Нет тут никакого гнедого, — как можно тише прошептал горячим воздухом Внутренний, — в яблоках был, а гнедого не было. Забирай этого скачущего и потопали отсель восвояси.

— Интересно-о-о, — замерло на месте Любопытство, хлопая длинными ресницами, и, сунув палец в рот, распахнуло шире глаза.

Что-то негромко шлепнуло, а Любопытство всхлипнуло.

— Говорил ведь, следи за ним, чтобы всякую дрянь в рот не тянуло! — разозлился на меня Голос, грозно порыкивая. — Что за манеры — пальцы в рот?!

— Шлепать-то зачем? — с жалостью посмотрела я на плачущее Любопытство, ковыряющее саблей земляной холм.

— Не холм это, а могила, — поставил меня перед фактом Внутренний, а Жуть кивнула в подтверждение, от чего спина моя покрылась холодным потом. — Не пот это. Дождь моросит. Идем.

— Куда? — дрожащим от страха голосом спросила я.

— Сказал же, не от страха дрожу, а от холода, — нахмурился Голос. — Кыш! — рявкнул неожиданной он на увязавшуюся за нами Трусость, а я вздрогнула. — Пошла прочь! — отмахнулся он от нее, словно от навязчивого промоутера, пихающего прохожим рекламные листовки, и повторил: — Идем.

— Куда? — тоже повторила я.

— На поле боя. Ты же хотела. Или нет? — решил все же поинтересоваться Внутренний.

— Нет, — замотала я головой, глядя на поникшее Любопытство, бросившее саблю на влажную землю подле могилы. Вытерев нос рукавом от самого локтя до манжеты, оно хлюпнуло, затем шморгнуло и уселось на лавку, у креста.

— А я предупреждал, — начал бубнить Внутренний со своим фирменным недовольством. — Разбаловала. Всыпать бы ему по первое число, чтобы не артачилось!

Любопытство шмыгнуло громче и отчаяннее, при этом надувшись и уставившись на нас исподлобья. Оно скрестило руки на груди, будто хвастаясь своим упрямством.

— Думаешь, в зоопарке и поле боя имеется? — спросила я Внутренний Голос, но он не ответил, грозно фыркнув, а вот Любопытство оживилось и даже улыбнулось, медленно сползая с лавки. — Интересно, там есть Жуть или нам со своей идти? — посмотрела я на нее. Жуть, держащая в руке саблю Любопытства, уставилась на меня ожидающе и даже с малой долей надежды, которая еле заметно теплилась. — Я бы лучше, конечно, свою взяла. К ней-то мы уже привыкли.

Внутренний закатил глаза. Жуть поднялась. Любопытство выхватило саблю и ринулось вперед.

— В какой перед? — спросил Внутренний. — Там же Темнота.

— Да тут кругом Темнота, — шепнул Голос в левое ухо.

— Я не шептал, — возразил он.

— Я шептал, — уже громче произнес Кто-то, все в то же левое.

— Ты кто? — спросила я, судорожно осматриваясь по сторонам.

— Тутошний я, — хмыкнул с насмешкой Кто-то, потешаясь над нами.

— Ну вот, приплыли, — пробурчал мой Внутренний, — мерещится Кто-то.

— Я не мерещусь, — обиделся Кто-то, — я есть!

— Если бы ты был, тебя бы было видно, — заявил уверенно Голос, — а коль не видно, — значит, тебя нет!

— Можно подумать, тебя видно! — насмешливо произнес Кто-то.

— Меня хотя бы слышно, — уверенно заявил Внутренний, стоя на своем.

— Так и меня слышно, — опять же интонационно усмехнулся Кто-то.

— Так Тишина же… — воспользовался весомым аргументом Внутренний и даже вроде бы прищурился, рассматривая в темноте Кого-то презрительным взглядом.

— Так ночь, — парировал тот, — от того и Тишина.

— Везде Тишина? — решил уточнить Голос, дабы уличить Кого-то во лжи.

— В Москве Тишина, — подтвердил он. — Но у нас тут самая тихая Тишина из всей тихой московской Тишины, — с особой гордостью произнес Кто-то и даже подбородок приподнял повыше.

— Тут? — уточнила я и все отчего-то замолчали, уставившись на меня.

Что-то стукнуло. Затем шлепнуло, а после всхлипнуло.