172557

Он попятился в глубь комнаты. Приблизился к музыкантам, внимательно разглядывая их лица.

– Как все… Не двигать время?

– Нет, – с улыбкой подтвердил скрипач.

– Не жить в прошлом и будущем?

– Конечно, – весело кивнул второй музыкант.

– Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов? Не переписываться с Шекспиром?

– Ни в коем случае, – закрыл глаза третий.

– Нет! – крикнул Мюнхгаузен, и музыканты перестали играть. – Я еще не сошел с ума, чтобы от всего этого отказываться!

Марта бросилась к нему. Попыталась обнять:

– Но ради меня, Карл… ради меня…

– Именно ради тебя! – тихо сказал он, отстраняясь. – Если я стану таким, как все, ты меня разлюбишь. И хватит об этом. Ужин на столе.

– Нет, милый, что-то не хочется… я устала. – Она медленно пошла к двери.

– Хорошо, дорогая, – задумчиво сказал он, глядя ей вслед. – Поспи. Сейчас я сделаю ночь. – Он посмотрел на неподвижных музыкантов и громко крикнул им: – Ночь!

Они спохватились и поспешно бросились прочь из комнаты, снимая на ходу сюртуки, взбивая подушки, укладываясь в постели…

Рука Мюнхгаузена перевела стрелки часов на двенадцать.

Появился довольный Томас с подносом:

– Господин барон!

Мюнхгаузен резко обернулся и гневно произнес:

– Что ты орешь ночью?

– Разве уже ночь? – изумился Томас.

– Ночь.

– И давно?

– С вечера. Посмотри на часы.

– Ого!

– Что еще?

Томас перешел на зловещий шепот:

– Я хотел сказать: утка готова.

– Отпусти ее. Пусть летает.

Мюнхгаузен устало прислонился к стене и закрыл глаза.

Томас с некоторым сомнением повертел зажаренную утку в руках и швырнул ее в открытое окно…

Наблюдающий за домом Рамкопф от неожиданности едва не свалился с дерева.

Из окна дома, хлопая крыльями, вылетела дикая утка и скрылась за развесистыми кронами деревьев.

Рамкопф выскочил из кустов и подбежал к дому барона. Окно по-прежнему было распахнуто, из него по стене спускалась веревочная лестница.

Рамкопф огляделся и быстро полез по лестнице вверх. Убедившись, что его никто не видит, перебрался в дом. Озираясь и пробираясь на цыпочках, он сделал несколько осторожных движений. Взгляд его упал на секретер. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было что-то начертано. Рамкопф быстро схватил бумагу, спрятал в нагрудный карман. Послышались чьи-то шаги. Он вздрогнул. Метнулся к окну. Перемахнул через подоконник.

Через несколько мгновений он уже был в седле и мчался галопом в сторону леса…

– Нельзя!.. Нельзя так сидеть и ждать! Ведь в конце концов он обвенчается с этой девкой! – кричал Феофил Мюнхгаузен, с пафосом заламывая руки.

– Успокойся, Фео! – Баронесса ринулась через гостиную к двери. – Что можно сделать? Сегодня должен приехать бургомистр. Он был в канцелярии герцога…

– Что могут решить чиновники, мама! – взвизгнул Феофил и бросился вдогонку. – Надо действовать самим!

Баронесса стремительно вышла из гостиной. У балюстрады ее встретил лакей:

– Господин Рамкопф.

Генрих Рамкопф стоял внизу у парадной лестницы. По его взгляду баронесса поняла, что есть важная новость. Они бросились навстречу друг другу.

Рамкопф вынул из нагрудного кармана листок и протянул баронессе. Она быстро пробежала его глазами. Потом взглянула на Рамкопфа:

– Браво, Генрих! Это ценная улика.

Он поцеловал ей руку. Приблизился к ее губам. И тотчас сверху закричал Феофил:

– Господин Рамкопф, вы друг нашей семьи, вы много делаете для нас. Сделайте еще один шаг!

– Все, что в моих силах! – любезно отозвался Рамкопф.

Феофил сбежал вниз по лестнице:

– Вызовите отца на дуэль!

– Ни в коем случае! – побледнел Рамкопф.

– Но почему?

– Во-первых, он меня убьет, – начал объяснять Рамкопф. – Во-вторых…

– И первого достаточно, – перебила его баронесса. – Успокойся, Фео!

– Я не могу успокоиться, мама! – Феофил заметался по дому, сжимая кулаки. – Все мои несчастья из-за него! Мне уже девятнадцать, а я всего лишь корнет, и никакой перспективы… Даже на маневры меня не допустили. Полковник заявил, что он отказывается принимать донесения от барона Мюнхгаузена. – Он остановился перед портретом Мюнхгаузена. – Почему ты держишь в доме эту мазню?

– Чем она тебе мешает? – в свою очередь вспылила баронесса.

– Она меня бесит! – взвизгнул Феофил и схватил шпагу. – Изрубить ее на куски!

– Не смей! – баронесса бросилась к сыну. – Он утверждает, что это работа Рембрандта.

– Чушь собачья! Вранье!

– Конечно, вранье! – согласилась баронесса. – Но аукционеры предлагают за нее двадцать тысяч.

– Так продайте, – посоветовал Рамкопф.

– Продать – значит признать, что это правда.

В дверях появился лакей:

– Господин бургомистр.

– Наконец-то! – облегченно вздохнула баронесса.

Бургомистр был явно растерян.

– Добрый день, господа! – Он приложился к ручке баронессы. – Вы, как всегда, очаровательны. Рамкопф, вы чудесно выглядите. Как дела, корнет? Вижу, что хорошо.

– Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью, – прервала его баронесса.

Бургомистр пожал плечами:

– Судья считает, что, к сожалению, пока нет достаточных оснований для конфискации поместья барона и передачи его под опеку наследника.

– Нет оснований! – возмутился Рамкопф. – Человек разрушил семью, выгнал жену с ребенком.