172557

– Вы не умеете лгать, молодой человек, – презрительно сказал Калиостро. – А я достаточно пожил, чтоб не верить в благотворительность… Все люди разделяются на тех, которым что-то нужно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Вы ко второму разделу не принадлежите. Следовательно… Выкладывайте – что вам угодно?

– Ах, граф, от вас ничего не утаить! – смутился Федяшев. – Я пришел вас просить о чуде. Дело в том, что я влюблен! Влюблен страстно и безнадежно…

…При этих словах в соседней комнате Мария замерла и прислушалась к словам, доносящимся из-за двери.

– Я влюблен! – повторил Федяшев.

– Ну а я-то при чем? – усмехнулся Калиостро.

– Дело в том, что предмет моей любви существует только в моем воображении, – с пафосом произнес Федяшев. – Его телесные контуры намечены в скульптурном изваянии, выполненном когда-то неизвестным художником… Но это мрамор. Холодный мрамор, магистр! И если б вы взялись свершить чудо…

– Я не занимаюсь чудесами, – резко сказал Калиостро, – я действую только в границах физических сил природы… Я материалист…

– Да-да, конечно! – поспешно согласился Федяшев. – Я и имею в виду материализацию чувственных идей, которой, по слухам, вы владеете в совершенстве…

– Ну, предположим…

– Воссоздайте мою мечту, ваше сиятельство! – тихо произнес Федяшев, и на его глазах выступили слезы. – Без нее я не вижу смысла своего существования! Вдохните жизнь в нее, как некогда греческие боги вдохнули жизнь в каменную Галатею…

– Ну, то в Греции, – усмехнулся Калиостро, – здесь у вас и климат другой, и Галатеи крепче сколочены. Таких изнутри трудно прошибить! Верно, Маргадон?

Стоявший в дверях Маргадон, уловив непристойный смысл шутки, захохотал.

Мария, взволнованно слушавшая этот разговор в соседней комнате, недовольно поморщилась.

– Она прекрасна! – тихо сказал Федяшев. – Если б вы ее увидели…

– И не собираюсь! – строго сказал Калиостро. – Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.

– Все, что у меня есть! – воскликнул Федяшев. – Имение, дом…

– Ах, сударь, о чем вы! – отмахнулся Калиостро. – Богатство давно меня не интересует.

– Тогда возьмите… саму жизнь мою! – крикнул Федяшев. – Может, она сгодится для каких опытов… – Он выхватил шпагу. – Прикажите только!

В этот момент распахнулась дверь, и в комнате вновь появилась Мария. Она с ненавистью посмотрела на Калиостро.

– Зачем вы мучаете юношу? – тихо спросила она. – Скажите честно, что не можете свершить подобные чудеса… Он ведь и вправду влюблен… Вы же видите!

– Чужие страдания вам заметны, мои – нет! – грустно сказал Калиостро и прикрыл глаза, словно раздумывая о чем-то. Потом решительно поднялся. – Я попробую материализовать ваш идеал, сударь! – обратился он к Федяшеву. – Получится это или нет, не знаю… Сие будет зависеть не от нас с вами, а от женщины… – И он с насмешкой посмотрел на Марию.

По извилистой дороге, поднимая пыль, двигался странный кортеж. Впереди скакали три всадника: Федяшев, Мария и Калиостро. За ними катилась легкая бричка, которой управлял Маргадон. К бричке с помощью толстой веревки была привязана поломанная карета, ехавшая на одном колесе.

Несмотря на это, восседавший на козлах Жакоб был, как всегда, невозмутим, хотя его изрядно и потряхивало на ухабах и поворотах.

Замыкала процессию невесть откуда взявшаяся телега с разряженными музыкантами, которые игрой, пением и странными телодвижениями придавали некую театральность происходящему… Кортеж въехал в усадьбу Белый Ключ.

Немногочисленная дворня высыпала к подъезду.

– Тетушка, встречайте гостей! – крикнул Федяшев и спрыгнул с коня.

Федосья Ивановна уже спускалась по ступенькам. Следом за ней шла дворовая девка Фимка, держа на подносе хлеб-соль.

– Силь ву пле, дорогие, силь ву пле, – бормотала Федосья Ивановна. – Же ву тру… А, черт, все слова-то со страху повыскакивали. Или они по-нашему понимают, Алексис?

– Они понимают! – сдержанно ответил Калиостро и, указывая на дары, сказал слуге: – Прими, Маргадон!

Маргадон деловито взял у Фимки хлеб, ссыпал соль к себе в карман, потом, оценив взглядом солонку, кинул ее туда же…

Дворня обрадованно зашумела:

– Понравилось, видать… Молодец!

Маргадон презрительно оглядел собравшихся и направился в дом вслед за хозяином и Федосьей Ивановной.

Слуги начали вытаскивать из кареты огромные чемоданы.

Федяшев, заметив в толпе Степана, поманил его пальцем.

– Степан, у гостя карета сломалась…

– Вижу, барин. Ось полетела, да спицы менять надо.

– Починить сможешь?

– За день сделаю.

– А за два?

Степан глянул на барина, перевел взгляд на карету:

– Можно и за два.

– А за пять?

Степан задумчиво почесал в затылке:

– Трудновато, барин. Но ежели постараться, можно и за пять…

– А за десять дней?

Степан аж крякнул:

– Ну, барин, тут тогда самому не справиться. Помощник нужен. Хомо сапиенс!

– Бери помощников! – приказал Федяшев и, многозначительно подмигнув, поднялся по ступенькам в дом.

Степан начал осматривать карету. К нему подошла Фимка:

– Чудные господа какие-то! Долго гостить собираются?