1730 год. Август. Переэкзаменовка (СИ)

Плачущая рядом женщина – всегда сильное переживание. А плачущая накрашенная женщина – почти конец света. Ы-ы-ы-ы-ы! Потеки туши и румяна смешиваются на ещё минуту назад симпатичной мордашке в восхитительно кошмарную 'тесю-месю'. 'Здравствуй, бабушка Яга!'. Сейчас, пацан глянет на пациентку и романтики поубавится… Глянул! Герой… Руки дернулись, но на лице – ни один мускул. Стоик, в натуре!

Елки! За операторскую работу, монтажнику, надо давать 'Оскара'. Крупный план… Видна, по мелким деталям и глазам, работа мысли. Что делать? Не тащить же её, в таком виде под душ? У парня руки грязные. Ага! Резиновые перчатки надел, ватно-марлевый тампон добыл. Дернул флакон с дезраствором и вернул на место. Не то! А вот – то, она, родимая, 'сорокоградусная'. Со священной этикеткой – 'Столичная'. Будем знать, что водка тут проходит по графе – 'лекарство'. И хранится с медикаментами. Наверное, везде так. А здесь, в комнате тоже? Аптечный шкафчик в углу, у входной двери. Стоп машина! То есть, стоп кадр! Тэ-эк!

Стоит! В количестве трех экземпляров, то есть – поллитровок. Я водки хотел? После двух банок пива? Не-е-е! Воздержимся. Знать бы заранее. С неё бы начал. А может, хорошо, что не начал? Ладно, продолжим.

Водку парень плещет на марлю щедро, будто растворитель краски, не экономя. Протирает девчонку… тщательно, как личное оружие… Второй тампон, третий. И за ушками, и шейку, и лобик… Будто маленькую. Каков результат? Эта, подруга, а тебе четырнадцать, вообще-то есть? Пока в макияже – выглядела взрослой. Теперь – сущая школьница. Даже не старшеклассница. Тьфу! По делу-то, сутенера замочили! Не обмануло, знать, местных, классовое чутьё. Развел тут, понимаешь, детский сад и содомию с педофилией… Козел.

Чудо, после химчистки, покорилось судьбе и доверчиво моргает блеклыми ресницами. Ждет… Парень поглядывает на часы. Время? Поправляет девчонке сбившуюся на лоб челку. Та прижимает его руку своей. И? Рывок, свободной рукой. А-а-а-а! Ещё рывок… А-А-А-А!!! 'Ну, вот и всё, теперь ты можешь плакать!' Тампон, сухой, белый и пушистый – к вашим услугам, мадмуазель. Стоило ли терпеть? На, полюбуйся. Все занозы – торчат, из ставшего жестким покрытия сорванного пластыря. До единой. Жестоко! Зато, быстро… Мазь… Видимо, пяткам щекотно, девчонка уже не плачет, а хихикает… Держит ноги на весу и чем-то их опрыскивает. Подождал, отпустил. Показывает – пробуй! Уже не болит и не липнет. Клеевая повязка, вроде коллодия. А как теперь ходить? Туфли явно не годятся. Потреблятора поблизости нет. Что есть? Уп-п-ф-ф! Поперхнулся пивом. Хорошо, что последний глоток. Из шкафа появляются… лапти. Самые обыкновенные. Только на липучке. 'Подводная лодка в степях Украины!' Наденет? А куда деваться? Стильно ей, кстати, в этих лаптях и в шортиках. Вот бы, никогда не подумал. Гы! Простецкая обувка гармонирует с чисто умытой рожицей. Пропала эскортница из VIP-сопровождения. Осталась чисто умытая девчонка… Баланс! Взялись за руки и пошли. А навстречу им, на руках, к шкафу-аптеке несут следующую… Процесс, так сказать…

Смена кадра. Эскортниц, до единой, 'пионеры' уже разобрали, по рукам. Лечат. В рядах туристов-капиталистов шевеление. Немудрено. Презренная обслуга купается в жутковатом местном гостеприимстве, а их, таких любимых, позабросили в небрежении. Мужики, это дело, как-то ещё перенесут, но вот дамы…

– Эдуард, я хочу пить! – и хоть откуда, но достань. Да, в общем, известно – откуда. Этих же шкафов, с припасами, теперь видно, напихано – через каждые 25 метров. Я не обращал внимания, – Эдуард, я же тебя попросила! – не важно кого, но припахать. Любовник или муж? Наверное, муж. Я бы, такую, сам послал!

– И я, я тоже.. хочу! – это красотка, моложе, беспокоится, капризно гримасничает, – Там… точно есть!

Смена кадра. Тетка-социолог шепчет на ухо, бородатому, пару слов. В его рыжей мочалке сверкают белые зубы. Ожидается сюрприз? Опасаюсь я местных сюрпризов, они все какие-то злые и больные. Хотя…

– Какая гадость! Это что, шутка? Издевательство? Да как вы смеете?! – дамочка – в ярости. Плоский металлический стакан, из комплекта к фляге, расплескивая остатки воды, улетает в сторону лагуны, – Это же… Это отвратительно! Я хочу пить! – мужик, вытянувший из плотного ряда одинаковых сосудов, более похожих на серебряные блоки, самый крайний, очевидно, тоже обескуражен, – настолько, что сам подбирает стакан с песка, и чуть-чуть сполоснув, лично пробует его содержимое. Брезгливо кривится…

– Бл…! – похоже, возмущение обосновано. Нецензурное слово звучит веско и непринужденно. Лезет в недра шкафа за другой посудиной. Споласкивает. Пробует. Опять кривится, – Черт! Кто такое сделал? Вода была хорошей! Пресной! Вкусной! – Лезет за третьей, – Бл…! – За четвертой, – Тьфу! – тенденция, однако!

– Была пресной, я в прошлый раз сам оттуда пил! – подхватывает новый голос.

– И я пил! – мнения туристов звучат нестройным хором, – Надо с другого края взять, может там есть?

– А мне бы водочки! – пожелание звучит диссонансом и таким же диссонансом режет слух ответ: