175 дней на счастье

– Постепенно. Ты в этом живешь-живешь, потом еще живешь и вдруг замечаешь, что это тебя не убивает. А вот все трудности воспринимаются уже легче, и в принципе все в мире кажется решаемым. Было много ситуаций, которые показали, что у меня нет оснований чувствовать себя одиноким и незащищенным, потому что я всегда себя защищу и всегда могу использовать свои ноги и рот, чтобы дойти до друзей и попросить помощи, если не справляюсь. Но важнее всего, конечно, было понять, что я тоже могу быть себе опорой. В этом, наверное, и есть основное отличие ребенка от взрослого. Ребенку надо на кого-то обязательно полагаться. И поэтому людям так трудно взрослеть, большой дискомфорт и боль приносят иногда мысль, что единственный человек, который всегда будет рядом и всегда готов помочь, – это ты сам. Счастлив тот, у кого есть возможность становиться взрослым постепенно, плавно поднимаясь по ступенькам взрослости. Мне вот пришлось быстро…

Леля обдумала то, что сказал отец, и ей вспомнились слова Ильи во время похожего разговора. Как же он тогда выразился? Верить в стол и в чашку чая, потому что мы их видим и не можем отрицать… Леля потрогала пальцем сначала свою левую руку, потом щеку, а потом вдруг увидела себя в отражении в окне: сонную, простоволосую, взъерошенную, немного растерянную и испуганную – но все же увидела. Разные чувства и события не уничтожили ее, не стерли, как ластик карандашный набросок. Вот ведь она! Сидит смотрит на себя. Внезапно Леле захотелось улыбнуться своему отражению и пожать правой рукой левую, как пожимают руки, подписав удачный договор.

– Я сегодня выступаю, пап. Пьеса Шварца. Ты смотрел? По ней еще старый фильм есть: «Обыкновенное чудо». Я Принцессу играю, – сказала Леля.

– Хорошо. Я помню.

Леля хотела обидеться. Что значит это «хорошо», сказанное таким спокойным тоном?! Неужели отец не понимает, с какой целью она вообще завела этот разговор?.. А вдруг не понимает на самом деле, подумала Леля. Папа приземленный материалист. Для него кипящая вода горячая, а лед холодный. Иными словами, он прост и прям, и обращаться с ним стоит так же.

– А ты придешь? – спросила Леля. – Я приглашаю.

– С удовольствием.

Леля улыбнулась.

– Я еще маму позвала. Но она уехала, сказав, что не сомневается, что я буду хороша. Я немного обиделась на нее.

Леля посмотрела на отца. Он ответил ей серьезным взглядом.

– Понимаю, что должна быть взрослой, опираться на себя. Но ведь мне еще шестнадцать. Считаю, что вы обязаны быть родителями, раз уж родили меня. Я рада, что мама нашла себя, но вычеркивать при этом меня, игнорировать важные для меня моменты… Я считаю, что она неправа. И ты тоже неправ. Ты часто вел себя точно так же.

Папа нахмурился и задумчиво кивнул, но ничего не сказал.

Леля сжала губы и посмотрела на стол.

– А если… Если ты снова женишься и у вас появятся дети, ты вообще забудешь про меня?

Андрей Петрович никогда еще не видел Лелю такой трогательной и уязвимой, как сейчас. Вдруг он почувствовал, что его с ней будто что-то соединяет, не нить, а что-то неуловимое, но важное и крепкое, и он сумел почувствовать весь страх и всю неуверенность, которые владели дочерью.

– Я тебя очень люблю, – услышала она.

Отец говорил еще много важного, трогательного, полного большой любви – то, что так нужно было услышать Леле три года назад. Но из-за опоздания слова не стали менее ценными, менее целительными. Леле показалось, что кто-то внутри ее проткнул иголкой целлофановый пакет, наполненный водой, и через эту дыру стали медленно вытекать все страхи, которые мешали Леле спокойно и глубоко дышать.

За кулисами царила суматоха. Девочки в пышных платьях толкались, стараясь уместиться около выхода на сцену, чтобы подсматривать за действием.

Сейчас перед залом стояли Маша и Федя. Вот они обсуждают магические шутки волшебника, вот жена волшебника сокрушается, что он не живет как обычный человек. Вот… Все за кулисами затаили дыхание.

– Ну что там? Что? – шептались ребята.

– Да подождите, еще только идет к нему!..

– Ну-ка тихо там! Вас в зале слышно!

Когда Маша без всяких финтов поцеловала Федю, а тот от нее не отпрыгнул, как на репетициях до этого, все дружно выдохнули и с трудом удержались от аплодисментов.

Леля ждала своего выхода. Ладошки ее похолодели. Она посмотрела на свои руки – они показались ей слишком прозрачными, кожа словно стала тоньше, обнажив вены.

Подводить нельзя и позориться тоже. Там, в зале, папа и тетя Таня. А все ее одноклассники так старались, ставя эту новогоднюю пьесу!

Пора, деваться некуда. Леля помотала головой, собираясь с силами, и снова потрогала указательным пальцем левую руку, чтобы ощутить тепло кожи. Вот же она, Леля! Никуда не делась, а значит, пока она есть у себя, она справится.

Леля сделала шаг из-за кулис.

Когда Волшебник произнес последнюю реплику пьесы: «Мы верим, верим. Любите, любите друг друга, да и всех нас заодно, не остывайте, не отступайте – и вы будете так счастливы, что это просто чудо!» – а занавес опустился, скрывая десятиклассников от грома аплодисментов, ребята переглянулись и весело засмеялись.