1759. Год завоевания Британией мирового господства

Более серьезным доводом против Вульфа стала его бесчеловечность. Это следует из той беспощадности, которую можно объяснить или смягчить одним из аспектов его циничного (реалистичного?) отношения к жизни. Вульф часто заявлял, что не верит в препятствия, если не доказано методом проб и ошибок, что они являются таковыми, а шанс и случай играют большую роль в жизни человека и особенно — в военном деле. Посему, цель оправдывает средства.

Новый лидер учитывал роль образа, восприятия, психологии и доверия в делах людей.

Он был одержим каким-то непреодолимым образом репутацией своей страны, но в одной из формулировок этого принципа мы ясно различаем воздействие значительно более темных сил: «При определенных обстоятельствах и в определенное время потеря 1 000 солдат может оказаться скорее преимуществом для страны, чем наоборот. Ведь доблестные попытки повышают ее репутацию и уважение к ней, а противоположные действия лишают доверия к стране, разлагают войска, создают напряженную обстановку и вызывают недовольство в метрополии».

Бесчеловечность этого замечания заставляет вспомнить о дурной славе Вульфа в ходе подавления восстания якобитов, когда он казнил жен мятежников безо всяких на то оснований и считал, что хороший шотландский горец — только мертвый горец. Он заливал вину напитком из рома и патоки, высказав мнение (которое было опровергнуто), что принц Чарльз Эдуард приказал войскам якобитов не брать пленных.

Вульф писал: «Повстанцам, помимо их естественных наклонностей, был дан приказ не давать пощады нашим солдатам. У нас появилась возможность отомстить за это и многое другое. Правда, и мы не пренебрегли ею: в плен брали по возможности меньше горцев».

Во время командования в начале 1750-х гг. в Инвернессе Вульф проявил чрезвычайную ненависть ко всем шотландцам, мужчинам и женщинам, а особенно — к горцам. Так как Клуни Макферсон, лидер клана Макферсонов, отсутствовал с принцем Чарльзом в 1745 г. и продолжал «отлынивать от работы» в Баденохе, Вульф хотел «решить» эту проблему, вырезав весь клан Макферсонов.

Вульф считал всех шотландцев «вероломными заговорщиками» и отзывался (показательно?) о женщинах, называя их «холодными, грубыми и лукавыми».

Но не только шотландцы вызывали глубокую антипатию Вульфа. Любой, кто противился его воле, лично или нет, прямо или косвенно, становился объектом его убийственной ярости. Он ненавидел французов и канадцев столь же яростно, как шотландских горцев. Он не терпел, всех североамериканских индейцев, даже своих союзников.

В письме к своему дяде Вульф чистосердечно одобрял английскую политику уничтожения всех индейцев, с которыми приходилось сталкиваться, не вникая в тонкости их преданности: «Считаю, что они самые отвратительные негодяи на земле… Это презренное сборище кровожадных мошенников. Мы кромсаем их на части в ответ на тысячи актов жестокости и варварства».

Такой человек почти обречен на то, что у него появятся враги. Одной из особенностей военной кампании 1759 г. в Квебеке стали неопределенные отношения Вульфа с тремя бригадирами. Проблема осложнялась тем, что все трое (Роберт Монктон, Джеймс Мюррей и Джордж Таунсхенд) были сыновьями пэров, истинными аристократами, а Вульф — «простым» отпрыском высших классов.

Колючий Вульф был всегда настороже, опасаясь появления любых признаков олигархического ополчения против него всех троих, но с Мюрреем и Монктоном он был почти в полной безопасности. Хотя позднее Муррей своими гуманными актами доказал, что он искренне не одобрял жесткость Вульфа по отношению к своим противникам, Вульф специально запросил его и Монктона: ветеран принудительного выселения жителей Акадии оказался тем человеком, который пришелся ему больше по душе.

Настоящие проблемы возникли с третьим бригадиром, навязанным Вульфу военным министерством, который особенно пришелся новому командующему не вкусу. Таунсхенд, доблестный офицер, сохраняющий полное хладнокровие под огнем, но был высокомерным, вспыльчивым, злым, помпезным, да и вообще не вызывал симпатий. Язвительный Горацио Уолпол, сам не являвшийся ярким представителем щедрого человечества, говорил о нем: «Джордж Таунсхенд сам внедрился на службу. До тех пор, пока в заблуждениях будут упорствовать, он очень подходит на роль героя… [Он] по своему характеру гордый, мрачный и высокомерный, видит все в неправильном свете».

Таунсхенд был вдобавок умным и хитрым человеком. В битве при Лавфелдте он находился рядом с немецким офицером, которому снарядом оторвало голову. Таунсхенд тщательно очистил свою шинель от смеси крови и костей и заметил: «Даже не представлял, что у Шнейгера так много мозгов».