1759. Год завоевания Британией мирового господства

Колонна Шпёркена появилась беглым шагом. Сначала она скрывалась в лесу, а затем, с наступлением темноты, выдвинулась вперед. С тревогой Фердинанд увидел, что солдаты Шпёркена опережают остальную часть армии, и передал приказ, чтобы те замедлили шаг. Они сделали небольшую остановку всем личным составом, а затем возобновили наступление в том же быстром темпе. Разворачиваясь влево и не нанеся удар по намеченному объекту, они атаковали левый фланг французской кавалерии. Поэтому обстановка справа от Фердинанда оказалась такова, что передовая британская и ганноверская пехота не только была впереди остальных своих товарищей, но прошла через них. Никто точно не знал, почему солдаты Шпёркена решили сражаться фактически на бегу. Некоторые говорят, что приказы были искажены в процессе их передачи в результате языковых проблем. Но, поскольку командовал боем Шпёркен, это едва ли было так.

Другие считают, что британцы хотели показать остальным полкам свою отвагу, поскольку их критиковали как войска, состоящие из новобранцев. Безусловно, сочетание порыва и наивности привело почти что к разгрому. Нарушив порядок боя и оказавшись в одиночестве на открытом пространстве, эти войска должны были оказаться разбитыми — катастрофически и окончательно. Но тем утром удача сопутствовала Фердинанду на всех секторах.

Теперь битва за Гален перешла в мрачную перестрелку больших пушек французов и крупных орудий Шпёркена. Это был самый критический момент боя: по мере того, как солдаты Шпёркена наступали на французскую пехоту, она должна была взять большие орудия раньше, чем началась артиллерийская перестрелка. Совершенно необъяснимо, что французские пехотинцы не смогли сделать этого. Позднее говорили, что солдаты были ослеплены дымом и пылью на поле брани.

То, что артиллерия Фердинанда смогла вступить в бой с большими французскими орудиями, стало огромнейшим достижением. Французы не смогли атаковать противника перед собственной кавалерией. Если немецкие пушки не вступили бы в бой в тот момент, то правый фланг британской пехоты оказался бы на милости французской артиллерии. А это повлекло бы за собой огромные потери и, возможно, повлияло бы на исход всего боя.

В письме своей матери, написанном в день боя, лейтенант Хью Монтгомери из 12-го пехотного полка объяснил атмосферу, царившую в то утро: «Мы наступали более четверти мили под самым испепеляющим огнем ужасающей батареи 18-фунтовок, которые сначала открыли огонь по нашему фронту. Но по мере нашего наступления они стали бить нам во фланг, а под конец — и в тыл. Можно вообразить, что эта канонада привела бы к тому, что полки не смогут выдержать шока от вида неразбитых войск, которые заблаговременно были сосредоточены на поле боя по собственному выбору командующих. Но твердость и решительность могут преодолеть почти любые трудности».

Британские батальоны упорно наступали вперед на французскую кавалерию, численность которой составляла 7 000 всадников, не способных ничего сделать, чтобы остановить противника. Кавалеристы были вооружены саблями и пистолетами, а не мушкетами. Командующий кавалерии, видя, что она находится в опасности, превращаясь в неподвижную мишень, приказал перейти в атаку.

Кавалерией командовал герцог Фитц-Джеймс, еще один сорокасемилетний генерал в Миндене в тот день. Внук английского короля Якова II и сын герцога Бервика, воина-якобита, павшего в бою в 1734 г. при Филипсбурге (молодой Фитц-Джеймс был рядом с ним, когда отец умирал), герцог Фитц-Джеймс стал ветераном дюжины баталий — сначала в Войне за австрийское наследство, а позднее в Гастенбеке, Крефельде и Люттерберге. Теперь командующий приказал маркизу де Кастри возглавить первую волну кавалерии в составе одиннадцати эскадронов и совершить дерзкую попытку деморализовать и разбить противника.

Пехота Шпёркена только закончила первый раунд, после которого она сражалась саблями против штыков. Но имел значение каждый раунд.

Серия смертоносных залпов в высшей степени дисциплинированных британских полков вырвало сердце французской кавалерии. Те, кому удалось остаться в живых в этом сокрушительном огне и выбираться к рядам противника, погибли, заколотые штыками. По мере отступления французов их мучители перезарядили свое оружие и ждали в состоянии готовности следующей атаки.

Фитц-Джеймс теперь отдал приказ атаковать своей второй линии — двадцати двум эскадронам. Теперь, как никогда, британцы показали уровень своего масштаба, так как их потери резко увеличивались, но не было даже признаков проявления трусости и потери боевого духа.

Лейтенант Монтгомери беспристрастно подвел итоги сложившейся обстановки: «После такой расправы с этими визитерами [т. е. с первой волной французской кавалерии] нам не дали ни минуты передышки. Чтобы избежать неизбежного поражения, на нас подобно молнии вылетела слава Франции — офицеры ее армии».