1759. Год завоевания Британией мирового господства

Разумеется, вполне возможно, что Вульф во время рекогносцировки внезапно увидел Л'Ан-о-Фолон и вспомнил слова Стобо, сказанные ранее. Но даже если он понял, наблюдая с помощью своей подзорной трубы, что местность, судя по всему, обороняется весьма слабо, Вульф был слишком старым воином, чтобы не представить: Монкальм мог просто устроить ловушку. В конце концов, имелась вероятность такой же военной хитрости, которой и он сам неоднократно пользовался при Монморанси, хотя так и не смог спровоцировать Монкальма.

Возникает подозрение: подробная достоверная разведывательная информация относительно Л'Ан-о-Фолон могла быть предоставлена французским дезертиром в тот самый момент, когда Вульф был почти на грани отчаяния.

Предположение о подобной «тайной работе» кажется настолько достоверным, что возникли целые теории конспирологов. Самая распространенная из таких версий гласит: Биго и Кадет, помня о том, что они были казнокрадами, наконец-то оказались на грани полного разоблачения. Они замыслили довести Квебек почти до падения, чтобы замаскировать свое собственное преступление. В итоге, заговорщики отправили к Вульфу агента, чтобы сообщить ему: Л'Ан-о-Фолон останется без охраны. Кадет, безусловно, поставил задачу отвести охрану из Фолона. Но возникает вопрос: действительно ли он добавил государственную измену к остальным своим преступлениям?

Идею о том, что Бугенвиль оказался настолько околдован чарами мадам де Венн, жены его кузена, что не смог сосредоточиться на своих военных обязанностях, следует отнести к миру романтической литературы, но не истории. Единственный убедительный довод всех проповедников теорий конспирации заключается в том, что Кадет предупредил все французские посты на реке: ночью 12 сентября по воде пройдут дружественные лодки с продовольствием. Но затем поход лодок с продовольствием отменили, не предупредив об этом часовых. Безусловно, здесь имеется какая-то тайна. Но более правдоподобным объяснением, судя по всему, следует считать простую некомпетентность, а не сложный заговор.

Самое вероятное объяснение заключается в том, что Вульфа навел на мысль относительно Л'Ан-о-Фолон французский дезертир в один из тех странных моментов непредвиденных обстоятельств, которые часто возникают в истории. Но каким бы не оказалось объяснение, идею заронили в ум Вульфа, и командующий начал действовать быстро и эффективно.

Теперь у командующего было два важных преимущества. Он знал о неохраняемом районе на участке французских линий обороны, удобном для нападения. Вульф имел возможность сосредоточить там все свои силы.

Во время проведения операций в верховьях реки в Пуэнт-о-Трембль ему пришлось оставить более 1 000 солдат для охраны базового лагеря на острове Орлеан и батарею на высотах Леви. Теперь во время атаки на таком небольшом расстоянии от Квебека Вульф мог бросить и эти силы в предстоящее предприятие, увеличив численность войск до 4 600 солдат. Подробные инструкции отправили на высоты Леви и остров Орлеан, чтобы привести солдат в состояние полной боевой готовности для крупного наступления в 4 часа утра 13 сентября, а также для сбора плоскодонных десантных лодок и эскортирующих военных кораблей.

Но Вульф ничего не рассказал своим бригадирам относительно объекта новой операции. За несколько часов до начала штурма они продолжали оставаться в полном неведении. Испытывая определенную тревогу, Монктон, Таунсхенд и Мюррей составили почтительное письмо, в котором задавали вопрос генералу о его целях и намерениях. Вульф написал скупой ответ, датированный 12 сентября (8.30 вечера), подтверждая: целью остается Л'Ан-о-Фолон. Он внушал подчиненным, что те могли бы догадаться об этом и сами после того, как 11 числа он вместе с ними провел разведку.

Такое отношение со стороны командующего, который ожидал от своих бригадиров полного участия в боевых операциях и высокого боевого духа, кажется экстраординарным. Чем же это можно объяснить? Сторонники Вульфа говорят о «соображениях безопасности» и заявляют (что выглядит еще более эксцентрично): неразглашение планов своим подчиненным является «доказательством гениальности» Вульфа.

Но правда, скорее всего, заключается в другом: это было мелким и довольно низким проявлением власти, свидетельствующим о его раздражении и неуважении к своим офицерам, которые довольно часто косвенным образом выражали сомнения в компетентности Вульфа.

Между тем, Монкальм и французы совершенно не могли догадаться о намерениях Вульфа. Слишком самоуверенный французский командующий писал Бурламаку, когда британцы уходили из Монморанси: «Относительно того, что происходит здесь, полагаю, Вульф действует как игрок в „топ-э-тинг“ [ныне забытую французскую азартную игру. — прим. автора], который, сыграв слева, затем играет справа, а [потом] — в середине. Мы должны сделать по возможности все, чтобы распрощаться с ним».