1812 год. Пожар Москвы

Армия стала «варварской» не только внешне. Наполеон, покидая Москву, в мстительном ожесточении решил уничтожить то, что осталось. Чиновник Итасс (вероятно из почтового ведомства) написал 14 октября о том, что армия готова «покинуть Москву и уничтожить все запасы муки, вина, фуража и всего остального, что нельзя транспортировать, вплоть до того, чтобы не оставлять никаких ресурсов для тех жителей, которые остаются…»[1003]. 20 октября, двигаясь к Малоярославцу, Наполеон отдал приказ о разрушении Москвы: «22-го или 23-го, к 2 часам дня, предать огню магазин с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме дома для детского приюта. Предать огню дворцы Кремля. А также все ружья разбить в щепы; разместить порох под всеми башнями Кремля…» После эвакуации гарнизона следовало в 4 часа дня взорвать Кремль. «Следует позаботиться о том, чтобы оставаться в Москве до того времени, пока сам Кремль не взорвется. Следует также придать огню два дома прежнего губернатора и дом Разумовского»[1004]. В 26- м бюллетене от 23 октября Наполеон сообщил миру: «Эта древняя цитадель, которая столь же древняя, как сама монархия, этот первый дворец царей, не существует!»[1005]

Так закончилось пребывание Великой армии в Москве. Наполеон и его армия, входившие в русскую столицу как носители западноевропейской цивилизации, ведущие «гуманную» войну, а вышли из нее, готовые отплатить «скифам» «той же монетой». Позже, находясь на о. Св. Елены, и создавая для Европы миф о русской кампании, Наполеон скажет: «В 1812 году, если бы русские не приняли решения сжечь Москву, решения неслыханного в истории, и не создали бы условия, чтобы его исполнить, то взятие этого города повлекло бы за собой исполнение миссии в отношении России…»[1006] «Мир в Москве предопределил бы окончание моей военной экспедиции», — заявил Наполеон в другой раз и нарисовал далее блестящую картину благоденствия и процветания Европы[1007]. С тех пор, когда мир услышал голос узника Св. Елены, история о московском пожаре 1812 г. стала своего рода символом противопоставления Западной Европы «варварству русских». То, что война и Великую армию тоже сделала «варварской», было быстро и прочно забыто.

Заключение

Накануне Великого пожара 1812 года в Москве, согласно официальным данным, насчитывалось 9257 домов. После пожара осталось только 2761[1008]. Общий материальный ущерб исчислялся несколькими млрд. рублей. Еще больший, и совершенно невосполнимый ущерб, был связан с потерями людских жизней (после освобождения Москвы из нее было вывезено и сожжено 11955 человеческих трупа; немало людских останков продолжало оставаться зарытыми в черте города) и духовных ценностей (в огне погибли уникальная библиотека Д.П. Бутурлина, собрание А.И. Мусина-Пушкина с его единственной рукописью «Слова о полку Игореве», бесценные коллекции Московского университета…).

Вместе с тем, конечным следствием московской трагедии (наряду, разумеется, с рядом других событий и обстоятельств) стало изгнание захватчиков из России и крушение империи Наполеона. «Русские, — писал великий историк С.М. Соловьев, — не могли бы без стыда раскрыть славной книги своей истории, если бы за страницей, на которой Наполеон изображен стоящим среди пылающей Москвы, не следовала бы страница, где Александр является среди Парижа».

Великий московский пожар 1812 года стал результатом стечения множества обстоятельств: преобладания в городе деревянных строений; исхода почти всех жителей из столицы; грабежей, произведенных как солдатами наполеоновской армии, так и мародерами из числа местного простонародья; природными и погодными условиями… Однако все это вовсе не опровергает того факта, что у пожара были и организаторы, предопределившие начало и масштабы катастрофы. Главную и решающую роль в его организации, безусловно, сыграл главнокомандующий Москвы Ф.В. Ростопчин. Он не только вывез из города водяные насосы, организовал агентов московской полиции для производства первых пожаров, но и, как он выразился, «поджог дух народа», которым «легко зажечь множество факелов». Осуществить последнее было делом наиболее сложным, с чем, однако, Ростопчин справился блестяще, проявив не только виртуозный талант манипулятора настроениями черни, но и высочайший цинизм, жестокость и презрение к собственному народу.

Что же касается приказов, по-видимому, все же отданных М.И. Кутузовым в целях уничтожения оставляемого в Москве армейского имущества, то они вряд ли выходили за рамки обычных мер военного характера. Более того, очевидно, что деятельность Кутузова во многом помешала Ростопчину организовать более решительное и, так сказать, «превентивное» уничтожение столицы еще до вступления в нее армии Наполеона.