1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

— Премного благодарен, ваше высочество, почту зачесть и останусь с превеликим удовольствием.

— Андрей Васильевич, и вот еще… По поводу слухов о даме… — Принц неожиданно вернулся к деликатному вопросу. — Это замечательная женщина, но она есть предмет сердечной тайны…

Я чертыхнулся про себя. После такого признания будет непросто оправдаться перед вдовствующей императрицей за то, что не арестовал эту mistress ^[26].

— Но это не моя тайна, — продолжил принц, — вот почему я не считаю себя вправе пускаться в откровения. Слухи, которые дошли до ее величества, простое недоразумение. Как только увижу Катеньку, расскажу ей все сам, посмеемся вместе, тем более что Катя знает и эту даму, и того человека, чьей сердечной тайной она является.

Я почувствовал облегчение. Получалось, что и в хитрости не стоит пускаться, чтобы отвертеться от щекотливого поручения императрицы Марии Федоровны.

— Я сегодня же напишу письмо ее величеству. И попрошу вас, Андрей Васильевич, со своей стороны успокоить императрицу-мать, — закончил принц.

— Сей же момент напишу, — заверил я его высочество.

— Не стоит торопиться, Андрей Васильевич, — многозначительным тоном произнес принц Георг. — Вам следует отдохнуть, а Марии Федоровне напишете из Москвы.

— Как вашему высочеству будет угодно, — ответил я, догадавшись, что мне уготован еще какой-то сюрприз, связанный с «чужой сердечной тайной». Сюрприз, призванный убедить меня в невинности отношений неизвестной дамы с принцем Ольденбургским.

Поневоле завладели мною мысли о незнакомке. Кто же она такая? Чья «сердечная тайна»? Видимо, близкого принцу человека, коли он принимает участие в ее судьбе. Воображение нарисовало красавицу, черты которой хотя проступили и не вполне ясно, зато были овеяны романтическим флером. И почему его высочество вынужден опекать ее? Не нужно ли освободить его от этой обузы? И почему принц настоял отложить письмо вдовствующей императрице? Что за сюрприз он мне уготовил? Может быть, доведется быть представленным таинственной незнакомке?

* * *

Утром оказалось, что его высочество Георг Ольденбургский покинул Тверь, пока мы спали. Он отправился в Ярославль.

Во время завтрака ко мне обратился лакей:

— Его высокородие генерал-провиантмейстер Лоза желает переговорить с вами.

— Так позови же его, — кивнул я.

В обеденный зал вошел генерал.

— Позвольте, Осип Николаевич, что за церемонии? — Я поднялся навстречу.

Генерал бросил короткий взгляд на Косынкина и смущенно улыбнулся. Вячеслав заметил его уловку, проглотил кофий и поднялся из-за стола.

— Господа, пойду проверить лошадей, — он оставил нас с генералом тет-а-тет.

Лоза смотрел на меня с каким-то странным выражением: в нем сочетались непонятная мне восторженность со смущением, словно собеседнику предстояло обременить важного человека какими-то пустяками.

— Что-то случилось, Осип Николаевич? — спросил я.

Генерал опустился на стул и вздохнул:

— Право, Андрей Васильевич, дело мое совершенно не заслуживает внимания. Я и не предполагал, что моя сугубо частная слабость даст пищу для слухов и бросит тень на его высочество.

— Простите, Осип Николаевич, не представляю, о чем идет речь. Но вдруг я сообразил, что генерал и есть герой романа, в котором вдовствующая императрица заподозрила зятя.

— Речь идет о женщине, — подтвердил мою догадку Лоза. — Я полюбил ее, страсть оказалась выше моих сил… Впрочем, я хотел положить конец, но было поздно… — Генерал бросил на меня виноватый взгляд. — Она ждет ребенка…

Он умолк и принялся ногтем царапать скатерть, собираясь с мыслями.

— Позвольте, Осип Николаевич! — Я поспешил к нему на помощь: — Вы говорите так, словно кто-то смеет вас осудить. А ребенок! Что может быть прекраснее?!

— Тут такие сложности, — пробормотал генерал. — У нее есть муж… Странная эта история — с ее мужем… Но я говорю не о том. Ради меня она бросила Москву, хотя в Москве, конечно, ей было лучше. Я снял для нас усадьбу, здесь недалеко. Поселил ее там… Я оставил с нею своего денщика… для ее же безопасности… она совершенно не говорит по-русски… Сами знаете, каково сейчас, если примут за иностранца…

Я насторожился. Но тут же отогнал подозрения. Шпиономания заразила меня. Дойдет до того, что увижу бонапартистку в мухе, жужжащей с французским прононсом. В России полно девиц, воспитанных так, что родного языка не знают.

Генерал продолжал оправдываться, и я слушал его для приличия.

— Случился пожар, дом сгорел, бедняжка осталась без крова, а я все время в разъездах… Они не знали, где искать меня… Она приехала в Тверь и здесь застала его высочество. А принц… он знал, я делился с ним… И конечно же его высочество, учитывая ее положение, предложил ей место в карете…

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, Осип Николаевич, — попросил я. — Я немедленно напишу ее величеству Марии Федоровне, чтобы она укоротила языки злым сплетникам. Вы лучше расскажите, Осип Николаевич, что за история с сыном купца Верещагина случилась в Москве? Императрица-мать крайне обеспокоена, чтобы невинный юноша не пострадал. Вы ничего не слышали?