1812. Обрученные грозой

Все началось с того пикника, на который ее должен был сопровождать барон Швайген. Мари и Аннет отправились на прогулку в коляске, все остальные — верхом, в их числе Докки на своей рыжей английской кобыле Дольке. Когда к ним присоединились кавалеры, девицам и их матерям очень не понравилось, что Швайген едет рядом с баронессой.

Докки решила не замечать досаду своих спутниц, чтобы не портить себе настроение, хотя ее задели косые взгляды — не столько Жадовых и Ирины, сколько Мари, от которой она не ожидала столь неприязненного к себе отношения из-за пресловутого полковника.

«Зачем только я приняла его приглашение? — корила она себя, пока компания выбиралась из города. — В следующий раз непременно откажусь. Мне совсем не нужен этот барон. Он, конечно, приятный молодой человек, но мне вовсе не хочется из-за него портить отношения с кузиной».

Легко было понять, почему Швайген предпочитает ее общество: взрослому и неглупому мужчине трудно выносить жеманных барышень, способных лишь хихикать да говорить глупости. Если у барона не было серьезных намерений в отношении одной из девиц — а, судя по всему, никто из них его особо не привлекал, для него предпочтительнее была компания Докки, общение с которой его ни к чему не обязывало.

«Остается надеяться, что он не предложит вступить с ним в связь, — размышляла она. — Мне бы не хотелось разочароваться в нем, хотя своим появлением в Вильне я уже дала повод думать, что ищу развлечений. Как я могла не подумать об этом?!»

Выехав из города, Докки и Швайген вскоре опередили всю компанию, то мчась наперегонки галопом, то давая лошадям передохнуть и двигаясь шагом, смеясь и болтая о всякой всячине. Барон оказался весьма приятным и остроумным собеседником, легко поддерживал разговор, шутил, рассказывал анекдоты и эпизоды из своей жизни и военной службы.

— Первая любовь со мной случилась в семнадцать лет, — говорил он. — Барышне, совершенно меня очаровавшей, в ту пору едва исполнилось пятнадцать. Я был решительно влюблен и полностью ослеплен ее красотой, грациозностью и наивностью, представляя ее ангелом, этакой богиней…

— Позвольте попробовать ее описать, — рассмеялась Докки. — Верно, сложением она походила на Венеру, имела белокурые волосы, голубые глаза, живость во взгляде…

— Ничуть, хотя очень похоже, — улыбнулся Швайген. — Фигура у нее — чисто Диана, волосы и глаза — темные, взгляд томный. Особа эта увлекалась поэзией, музыкой — словом, необычайно романтическая и возвышенная душа. За ней ухаживал один господин с большим состоянием и небольшим брюшком. Ему было двадцать пять лет, и мне он казался стариком. Я считал, что запросто смогу одержать над ним победу, поскольку на моей стороне были молодость и стройная фигура.

— Так ваша богиня была отдана этому господину? — Докки знала, как совершаются некоторые браки.

— Угадали. Но позже, когда я ее уже разлюбил.

— А, так ваша любовь к тому времени…

— Обратилась на другую девицу, вылитую Юнону, — рассмеялся Швайген. — А ваша первая любовь? Вы не поделитесь со мной воспоминаниями?

Докки чуть смутилась и похлопала по шее разгоряченную Дольку.

— Это был приятель брата, который захаживал к нему в гости, — чуть запнувшись, сказала она. — Он играл со мной в солдатики, перешедшие ко мне с другими игрушками брата. Ему было лет восемнадцать, а мне — пять. Помню, как я ждала его прихода, сидя на подоконнике своей комнаты с коробкой солдатиков в руках.

Швайген улыбнулся:

— А когда выросли?

— Сын нашего соседа по имению — сейчас даже не помню его имени — спас меня от бодливой козы, довольно невежливо перекинув через изгородь лужайки, на которую я неосторожно забрела. Помню, сначала я страшно рассердилась на него, потому что оборка платья зацепилась за жердь и разорвалась. Но потом я разглядела его бархатные карие глаза… О, посмотрите, идет колонна солдат, — она показала барону на марширующий вдали военный отряд.

Швайген заговорил о частых маневрах, от которых все в армии уже устали, а Докки с облегчением вздохнула. Тот соседский юноша был довольно противным малым с бесцветными глазами и вовсе не спасал ее от козы.

«Как бы удивился барон, узнав, что я никогда не любила, — подумала она. — Кто-то нравился — да, но не более. Наверное, потому, что я боюсь давать волю своим чувствам или просто не способна любить. Да мне это и не нужно. Еще хорошо, что Швайгену хватило ума не поинтересоваться, любила ли я своего мужа…»

Ее зазнобило, несмотря на теплую погоду, и она постаралась, как обычно делала, выкинуть все непрошеные воспоминания из головы.

— А вы отлично ездите верхом, — заметил барон, откровенно любуясь ее изящной и уверенной посадкой в седле.

— Обожаю лошадей и верховую езду! — сообщила ему Докки. — И никогда не упускаю случая прокатиться хорошим галопом.

— Тогда наперегонки — вон до той развилки, — предложил он.

Докки с места подняла в галоп свою резвую тонконогую кобылу, Швайген припустил за ней, и они поскакали по дороге, наслаждаясь быстрой ездой и компанией друг друга.