1812. Великий год России<br />(Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года)

25 июня Александр I вслед за приказом Барклая де Толли отдал по армии свой приказ, текст которого был написан А.С. Шишковым[242]: «Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные… Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь… всемогущего творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских… Воины! Вы защищаете веру отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог» (9. Т. 6. С. 442–443).

В тот же день Царь подписал манифест о начале войны с Францией (тоже сочиненный А.С. Шишковым). В нем впечатляла эффектная концовка: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем»[243].

В 10 часов вечера 25 июня Александр I вызвал к себе министра полиции А.Д. Балашова и приказал ему готовиться ехать с письмом к Наполеону. Балашов выехал во 2-м часу ночи. С рассветом 26-го он был уже на французских аванпостах в м. Россиены. Сначала его принял очень любезно И. Мюрат, потом — холодно и подозрительно — Л.-Н. Даву (тем временем французские войска шли вперед), а к Наполеону он был препровожден только 30 июня, уже в Вильно. Французский император пригласил Балашова в свой кабинет — тот самый, из которого четыре дня назад Балашов был отправлен русским Императором: «Ничто в нем не изменилось, исключая хозяина» (7. Т. 3. С. 525).

Миссия Балашова заключала в себе, по всей видимости, троякий смысл. Письмо Александра I к Наполеону, которое доставил Балашов, весьма учтивое по форме («Государь, брат мой, вчера я узнал, что, несмотря на добросовестность, с которой я выполнял мои обязательства по отношению к Вашему величеству, Ваши войска перешли границы России…»), содержало следующее предложение: «Если Вы согласны вывести свои войска с русской территории, я буду считать, что все происшедшее не имело места, и достижение договоренности между нами будет еще возможно»[244]. Сам Царь не верил в то, что Наполеон, уже перебросивший в Россию полмиллиона солдат, теперь вернет их обратно ради «достижения договоренности». Но для Александра I было важно в столь критический для него момент продемонстрировать перед Европой «кротость и миролюбие». «Хотя, между нами сказать, я и не ожидаю от сей посылки прекращения войны, — признался он Балашову, — но пусть же будет известно Европе и послужит новым доказательством, что начинаем ее не мы» (14. С. 15).

Думается, Александр I посылал Балашова к Наполеону и с тем, чтобы под видом мирных переговоров выиграть время для военных действий. Наконец, была у миссии Балашова третья сторона, которую впервые раскрыл в 1962 г. А.Г. Тартаковский[245]. Оказывается, к Балашову был прикомандирован состоявший при штабе Барклая де Толли военный разведчик поручик Михаил Федорович Орлов (впоследствии генерал, видный декабрист). Он в ходе миссии собрал важные сведения о продовольственных трудностях, фактах начавшегося упадка дисциплины и даже о стратегических планах неприятеля.

Что же касается бесед Балашова с Наполеоном, то о них подробнее всех рассказал сам Балашов (14. С. 14–31), а ему доверять без оговорок нельзя. «Придворный интриган и ловкий карьерист[246]… привыкший очень свободно обходиться с истиной» (32. Т. 7. С. 478), Балашов не мог не приукрасить себя и свое поведение на страницах собственных мемуаров. Так, по его рассказу, Наполеон будто бы задал ему наивный вопрос: «Какая дорога ведет к Москве?», а он ответил: «Карл XII шел через Полтаву». Далее Наполеон якобы сказал с той же наивностью: «В наше время религиозных людей нет», а Балашов отпарировал: «В Испании и России народ религиозен». Е.В. Тарле первый пришел к выводу, что Балашов «присочинил эти свои героические намеки уже позднее», на досуге (32. Т. 7. С. 256). Таково же мнение А.Г. Тартаковского. Большей же частью историки, как отечественные, так и зарубежные, от А.И. Михайловского-Данилевского до П.А. Жилина и от А. Тьера до Э. Терзена (16. С. 89; 24. T. 1. С. 230)[247], доверились Балашову полностью.

Бесспорно одно: в ответ на письмо Александра I Наполеон предложил: «Будем договариваться сейчас же, здесь, в самом Вильно… Поставим свои подписи, и я вернусь за Неман» (42. T. I. С. 190. Ср.: 14. С. 26). Согласиться на это предложение, унизительное для национального достоинства России, Царь, конечно, не мог.