1812. Всё было не так!

Но так ли все было на самом деле?

С одной стороны, действительно в Москве было сосредоточено огромное количество больных и раненых русских солдат и офицеров. Из сохранившихся документов следует, что к 1 (13) сентября 1812 года в Москве в госпиталях было собрано 22 500 человек. Но в этих же документах говорится, что в девять часов вечера было дано «внезапное приказание о выводе больных и раненых из Москвы, коих большая часть взяла направление к Владимиру и Рязани».

Историк А.А. Смирнов, специально занимавшийся этим вопросом, делает предположение, что 22 500 человек «не были «оставлены в городе», а только собраны в Москве. А поскольку большая часть больных и раненых вышла из Москвы, то остаться могла лишь примерно треть указанного количества, то есть около 7 тыс. Однако это еще не означает, что все они сгорели, ибо, как известно, пожар уничтожил не все госпитали».

С другой стороны, граф Ф.В. Ростопчин, в последний момент узнав о решении М.И. Кутузова сдать Москву, с негодованием писал жене: «Бросают 22 000 раненых…» Этим он, естественно, стремится подчеркнуть, что «бросают» они, военачальники, принявшие такое решение, а лично он к этому не имеет никакого отношения, хотя вся тяжесть эвакуации города легла именно на его плечи.

При всем при этом Ф.В. Ростопчин даже не высказывает предположения о возможной гибели какого-либо числа русских больных и раненых в московском пожаре.

Генерал А.П. Ермолов в своих «Записках» тоже указывает на то, что в Москве было собрано более 20 000 человек. Но он говорит об этом так:

«Кутузов дал необдуманное повеление свозить отовсюду больных и раненых в Москву <…> и более двадцати тысяч их туда отправлено».

Получается, что генерал Ермолов тоже говорит не об оставленных в Москве, а о собранных в ней.

Иногда даже называется цифра 26 000 больных и раненых, но из них якобы осталось в городе около 10 000 человек, а остальные были вывезены или как-то выбрались сами.

Карл фон Клаузевиц в письме жене об оставлении Москвы, датированном 28 октября 1812 года, сообщает:

«Улицы были полны тяжелоранеными. Страшно подумать, что большая часть их – свыше 26 000 человек – сгорела».

Историк А.А. Смирнов по этому поводу пишет:

«Достоверность этих сведений весьма сомнительна. Скорее всего, они основаны на слухах, ибо автор письма не знал русского языка <…> Будучи во время оставления Москвы начальником штаба 1-го кавалерийского корпуса, Клаузевиц находился в арьергарде российских войск и покинул Москву одним из последних. Конечно, он мог видеть раненых, но количества их не подсчитывал, а воспользовался, вероятно, чьим-то рассказом».

Что же касается Бюллетеней Великой армии, то вряд ли их можно рассматривать как объективные документы, что неоднократно уже доказывали историки. В 19-м Бюллетене от 4 (16) сентября 1812 года сообщалось из Москвы:

«Тридцать тысяч раненых или больных русских находятся в госпиталях, оставленные без помощи и пищи».

А, например, 20-й Бюллетень на другой же день заявлял:

«Тридцать тысяч русских раненых и больных сгорели».

Совершенно непонятно, как французы могли подсчитать это количество?

В 23-м Бюллетене от 27 сентября (9 октября) сказано:

«Большого стоило труда вытащить из загоревшихся домов и госпиталей некоторую часть больных русских; осталось еще четыре тысячи сих несчастных. Число погибших во время пожара чрезвычайно значительно».

Погрузка раненых

А.А. Смирнов по этому поводу иронизирует: