1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

Вскоре город был заполнен обозами, артиллерией, войсками различных соединений: «У каждого жителя было размещено по 15, 20 или даже 30 солдат, которые, обнаружив полные винные погреба, почти всегда были в состоянии опьянения и предавались грабежу и всяческим бесчинствам, не принимая во внимание ни возраст, ни пол»[1010]. Эти слова Шевалье списал у Пужья, который был еще более пространен и живописен. По словам Пужья, едва враг стал хозяином города, как забыв все обнадеживающие слова своих деклараций, стал потворствовать грабежам и разным эксцессам по отношению ко всем жителям, включая стариков и женщин. В какой-то момент горожане лишились всего нажитого: все, что имело хоть какую-то ценность, было украдено, а что большой цены не имело, было сломано или предано огню в бивуачных кострах. С жителями обращались весьма грубо: на постой вставало по 18, 20, 25, 30 солдат. Беспорядки и страдания жителей умножило то обстоятельство, что в городе, да и в винодельческом регионе в целом, было много запасов спиртного: солдаты были почти постоянно пьяны. Горожане просто боялись выйти на улицу. Только около 50 домов, где остановились офицеры, пострадали в меньшей степени. Оккупация Бар-сюр-Оба продолжалась до 26 февраля[1011].

Ни у Пужья, ни, соответственно, у Л. Шевалье нет ни слова о казаках в связи с первой оккупацией Бар-сюр-Оба. Как будто их здесь и не было...

Между тем в рапорте от 25 января Барклаю де Толли М.И. Платов так характеризовал свое последнее движение: «...Следуя по данному мне направлению на Бар-сюр-Об, передовыми моими отрядами теснил я неприятельские кавалерийские гвардейские отряды от Жуанвиля до Бервиля»[1012]. Здесь же он рапортовал и о вкладе казаков во взятие Бар-сюр-Оба: «...Неприятель, будучи в течение двух суток денно и нощно тревожим казаками, посланными от меня во фланги и в тыл, и партии его гвардейской кавалерии всякий раз разбиты с потерянием пленных, а вместе с тем атакованы австрийскими и вюртембергскими войсками, в минувшей ночи вынужден был оставить Бар-сюр-Об, бросив в сем городе 200 человек, и отступил по дороге к Труа. Куда партии мои преследуют его до сих пор». Плененные казаками французы переданы в корпус Гиулая[1013]. На этом рапорте атамана и будут основываться отечественные историки, когда речь зайдет о сражении у Бар-сюр-Оба: Платов потеснил неприятельские кавалерийские гвардейские отряды и вышел на фланг французских войск, состоящих большею частью из гвардии под командою маршала Мортье. В течение двух суток казаки «денно и нощно» тревожили неприятеля с флангов и с тыла, взяли в плен более ста человек и отправили к австрийскому генералу Гюлаю. Все время нависая над левым флангом маршала Мортье, Платов тем самым понуждал его к отступлению.

Сам рапорт М.И. Платова помечен как составленный в Бар-сюр- Обе. Но 25 января Платов из Бервиля перебирается лишь поближе к Бар-сюр-Обу, в деревушку Мезон-ле-Сулен.

От Бар-сюр-Оба отряд Платова должен был выступить на Бар- сюр-Сен, и атаман решил сообщить о своем дальнейшем движении командующему 4-м корпусом кронпринцу В. Вюртембергскому. В ответ же В. Вюртембергский разразился саркастической эскападой в адрес М.И. Платова. 26 января кронпринц написал неофициальное послание К.Ф. Толлю, в котором в довольно жестких выражениях охарактеризовал поведение атамана 24 января: на сей раз, как заметил Вейль, он был «менее склонен прощать, чем под Эпиналем»[1014].

Как следует из этого письма, еще 23 января, когда В. Вюртембергский комбинировал с Гиулаем совместную атаку на Бар- сюр-Об, М.И. Платову также предложили принять в ней участие, для чего он должен был выдвинуться на Бар-сюр-Об с целью отрезать противнику пути отступления и атаки с тыла. Платов поздним утром 24 января ответил согласием и выразил готовность пройтись по тылам неприятеля в направлении Коломбэ-ле-дез-Эглиза. Сражение началось, французы отступили ближе к Бар-сюр-Обу, заняли новую позицию и, ощетинившись 20 пушками, оказали упорное сопротивление. В. Вюртембергский надеялся увидеть, как в этот момент в тылах французов дебушируют казаки со своей артиллерией и атакуют противника с тылу. Но единственными казаками, которых в тот день видели вюртембержцы и австрийцы, было несколько человек, появившихся на некоторое время в тылу не у французов, а у союзников. От Платова в момент боя также не было никаких известий.

М.И. Платов, как мы видели, рапортовал, что он в сражении под Бар-сюр-Обом должен был теснить левый фланг Мортье, а также что один из его отрядов (М.М. Платова 6-го) вел наблюдение за противником под Коломбэ-ле-дез-Эглизом и соседнем Лавильнёв-о-Френом. Послан этот отряд туда был именно для взаимодействия с вюртембержцами[1015]. Кронпринц же сетует как раз на отсутствие такого взаимодействия. Не случайно М.И. Платов 25 января выразит свое недовольствие действиями сына и отправит Платову 6-му предписание активнее взаимодействовать с вюртембергскими войсками: «дабы они не обвиняли за то нас, что мы им не помогаем»[1016].