1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

Делеке де Шанже также позволил себе сравнительные наблюдения: австрийский император предпочитал выезжать в сопровождении князя Лихтенштейнского[1437] или князя Эстерхази[1438]. Александр I предпочитал выезжать один. Повстречав на своем пути дам, он вежливо им кланялся и непринужденно перебрасывался парой фраз. Он оставил несколько «следов своей гуманности и человечности». Говорят, что несколько раз ему кричали: «Да здравствует император!». А вот присутствие прусского короля не вызвало никакой сенсации. Он был далек от того благородства, что демонстрировали два других суверена[1439].

Оккупация Лангра не только оказала гнетущее воздействие на защитников соседних городов (Шомона и др.): она воодушевила местных противников императорской власти. По приезду Александра I местные роялисты образовали комитет, в заседаниях которого принимали участие два адъютанта русского императора полковники Рошешуар и Рапатель - бывшие эмигранты. Нацепив белые кокарды как символ Бурбонов, эта небольшая группка роялистов хотела в сопровождении двух или трех русских кавалерийских полков промаршировать в сторону Осерра или Тоннера. Александр I пресек эту попытку. Комитет ограничился тем, что послал Людовику XVIII в Англию письмо с заверениями в своей преданности и лояльности[1440].

...В ночь с 28 на 29 января из Шомона доложили, что Наполеон перешел в наступление. 29 января за час до рассвета Александр I покинул город и отправился в Шомон[1441]. Перед отъездом мадам Бише де Шалансе получила от него великолепный изумруд в окружении бриллиантов, а ее дочь - бриллиантовую заколку с рубином[1442].

Большое впечатление на французов произвели иррегулярные войска союзников. Возле места под названием Бланш-Фонтен, где любили прогуливаться горожане, писал автор «Истории Лангра», был разбит «лагерь тех диких орд, которые русские всегда таскали за собой. Вид этих варваров, вооруженных луками и стрелами и восседавших на дромадерах, позволял думать, что вернулись старые времена, эпоха, когда Аттила командовал разрушением города лингонов»[1443]. Башкиры, казаки, калмыки, крымские татары русского императора - все это вдруг стало составной частью повседневной жизни Европы...

Не только город, но и вся округа Лангра была заполонена войсками союзников. До поры до времени резонансных конфликтов с местным населением не было. Князь Д.В. Голицын пишет из деревни Ла Карт[1444] 20 января: «...Что до жителей, то невероятно, как они нас встречают. <...> Они смотрят на нас как на освободителей и не просят ничего взамен»[1445].

Конечно, без эксцессов, видимо, все же не обошлось. С. Минере упомянул, что казаки «пронеслись по деревням», а потом устроили у городских ворот Лангра базар, на котором горожане не брезговали скупать у казаков награбленное в соседних деревнях...[1446] и Минере здесь больше удивляет даже не поведение казаков, а беспринципное поведение его соотечественников. Р. Брокар, со своей стороны, признавал, что в городе дисциплина у казаков была строгая: их наказывали кнутом, в то время как пруссаки своих провинившихся - шпицрутенами[1447]. Видимо, союзники не только продавали, но и покупали. В одном из обзоров «Археологического и исторического общества Лангра» упоминаются гобелены и витражи из кафедрального собора Лангра, остатки которых еще существовали в 1814 г. во время оккупации и были «проданы российским офицерам, которые увезли их в свою страну»[1448].

Возможно, дисциплина ослабла после отъезда Александра I из Лангра, а возможно, поддерживать дисциплину в отдаленных от начальства пунктах было сложнее. Но Минере уверял, что коммуны Перансе-ле-Вьё-Мулен и Нуадан-ле-Рошё, находившиеся в 5-6 км к востоку от Лангра, были разграблены некоторыми из «банд казаков»[1449]. Крестьяне из этих коммун попросили помощи в соседних деревнях и через несколько часов образовали внушительную вооруженную толпу. Когда она прибыла в разграбленные казаками деревни, тех там уже не было, но в этот момент показался русский обоз, направлявшийся к Перансе-ле-Вьё-Мулену и Нуадан-ле-Рошё. Крестьяне же, полагая, что идут очередные грабители, набросились на них и убили 15 человек, а остальных обратили в бегство в Лангр. Это событие отмечено Минере как «Убийство русских обозных под Нуаданом». Стинакер пересказывает этот случай, обозначив его как «Атака одного русского отряда крестьянами у Вьё-Мулена». Он подкрепляет сноской на Минере сведения из писем П. Дардена о росте крестьянского сопротивления: «...жители многих деревень прятались в лесах и не боялись нападать на изолированные отряды или конвои», хотя это и вызывало опасность репрессий[1450].