1894. Часть 1 (СИ)

Ершов, не церемонясь, наступил Сержу на живот, руками взялся за раму, и пнул даму в солнечное сплетение, та упала на диван, и разинула рот, потеряв способность дышать и говорить. Николай осторожно положил Петьку на диван, и быстро затащил Сержа за ноги в купе. Лишь в последний момент, уже закрывая дверь, он вспомнил о шляпе.

Пока Николай перевязывал Петьку, "пани Зося" успела перестать ловить воздух ртом, и забилась в уголок дивана напротив.

- Легла, сука, на живот! Мордой в угол, руки сцепила в замок на заднице.

"Отчаянная анархистка" повиновалась молча. Ершов ткнул её в голову, чтобы нос уткнулся в щель между подушек. "Революционерка" заскулила, и, похоже, надула на диван.

Николай усадил Петьку, подложив подушки, ослабил ему пояс, побрызгал водой в лицо и потер виски. Это не помогло. Тогда Ершов сильно потер ладонями уши, и несколько раз сильно сдавил мочки ушей. Петька не приходил в себя.

Николай выругался, ударил ногой Сержа, пытающегося поднять дрожащую голову, и нащупал на затылке Петьки затылочные бугры. Ершов помассировал их, и бледное лицо Петьки начало розоветь. Давление, явно, повысилось. Николай надеялся, что и ритм сердца улучшился. Ресницы зашевелились и раненый прошептал:

- Как же больно то, б...

- Коньячку сорок грамм будешь? - ласково спросил Ершов, наступив сапогом на ладонь Сержа, - Еще раз шевельнешься, считай в последний раз. Ты понял, сучонок?

- Я думал, что убил этого, - разочарованно сообщил Петька. Он рассеянно посмотрел на фляжку в руке Николая, - Наливай. Сорок грамм - это хорошо!

- Серж не виноват! Он не знал, что вы тоже революционеры! - заныла, не высовывая своего носа из дивана, "пламенная революционерка".

- Понятно. Ты-то знала, но Петра кинжалом пырнула. По законам революции тебе полагается смертная казнь, - зевнул Николай. У него начался отходняк.

Эмма заскулила, а Николай решил допросить анархистов. В отношении Эммы это следовало сделать в самом начале пути, но он тянул, считая, что времени для этого предостаточно.

- Эй, Серж! Жив, сучонок? Вставай, раздевайся. Снимай всё! - зло процедил Николай, он сел на ноги Эмме, и поднял револьвер.

- Садись на пол. Лицом к двери! Вот тебе лист бумаги и карандаш. Пиши! Всю подноготную пиши, - приказал Ершов, отодвигая одежду "стрелка" в сторону.

- Ты тоже вставай, Эмма-Эмма, - освободил ноги анархистке Николай, - Пиши, пиши. Адреса, фамилии, клички, кто отдал приказ, кому нужно доложить, пиши всё, что знаешь. Кто лучше напишет, тот останется в живых.

Эмма посмотрела недоверчиво, но в глубине души она надеялась на чудо.

- Петенька, любимый, я не хотела тебя убивать. Это какое-то помрачение, - "пани Зося" сделала попытку подстраховаться. Её взгляд был настолько искренен и нежен, что Николай почти поверил.

* * *

Перегоны пошли короткие, и прикормленный проводник каждый раз вежливо стучал в дверь, напоминая о стоянке. Вечером Ершова проведали Два Ивана. Их нервы были так напряжены, что они пыхтели, как два маленьких паровозика. Ершов оставил их в купе и быстро, чуть не бегом, отправился в соседний вагон. Ему нужно было подготовить сценку: "сосед сошел, не попрощавшись" для проводника своего вагона. Ершов выбрал самого низенького из своих охранников, попросил его одеть пальто и шляпу Эммы.

"Сойдет. Со спины, да если к тому же указать на него проводнику" - подумал Ершов.

Он тщательно разжевал свой план, и был уверен, что охранник справится с ролью. Хотя стоянка была настолько долгая, что пассажиры даже успели поужинать в вокзальном ресторане, вернулся Николай так поздно, что Два Ивана бежали к себе трусцой, напоминая знатокам бег носорогов. Живые препятствия ловко отскакивали с дороги, наплевав на демонстрируемое ранее величие.

Парочка анархистов писала свои откровения весь день, без перерыва на чай и кофе. У Сержа болели пальцы, раздавленные сапогом Николая, и он постоянно жалобно стонал, нервируя Эмму.

Прошел целый час, как стемнело. Ершов связал революционерам руки, и прогулялся по вагону. Пассажиры спали, но проводник доблестно бодрствовал. Это полностью устраивало Николая. Он, на всякий случай, глубоко натянул шляпу стрелка, и стал скулить справа от двери служебного купе. Услышав шум шагов проводника, Ершов успел переместиться влево, и напал со спины. Это был тот редкий случай, когда Николаю принесли реальную пользу его многолетние занятия боевыми искусствами. Проводник потерял сознание мгновенно, и Ершов аккуратно уложил его на маленький диванчик, с которого тот минуту назад встал. Он снял с его пояса ключ от двери вагона, и побежал в своё купе.

- Встали. Бегом, бегом, - поднял он полусонных анархистов, и сунул Сержу в руки его одежду. Тот прижал её к паху своими связанными руками, как будто стеснялся наготы. В руку Эммы Ершов вложил злополучную заколку.

- Разрежешь веревку Сержу, потом он тебе.

Николай пролетел коридор на цыпочках, и распахнул дверь вагона. Ледяной ветер ворвался внутрь, обжигая лицо острым снегом. Подбежавшая Эмма остановилась.

- Я не пойду! - со смертельным ужасом в голосе воскликнула она.