19-я жена

Итак, вот, значит, где я очутился: сижу на краю городского плавательного бассейна, болтаю ногами в воде. Мама по-прежнему в тюрьме. Морин обозлилась. Джонни меня игнорирует. Электра далеко и наслаждается, пьянея от сладостей. Роланд неизвестно чем занят. Отец мой так и остается убитым. Сейчас — вечер пятницы. Если я собираюсь в понедельник взяться за ту работу в детской, мне тут все надо сворачивать по-быстрому.

— Эй, Джордан! Давай сюда!

Джонни представил меня девочкам:

— Это тот придурок, о котором я вам рассказывал. — Потом, понизив голос, сказал мне: — Слышь, придурок, мы направляемся к Джен домой. Найду тебя попозже.

— То есть как это — попозже?

— Попозже — это попозже. То есть не сейчас. Остынь, придурок.

— А когда я найду тебя?

— Друг, что это с тобой сегодня?

Низкое солнце искрами сверкало на воде. Вокруг нас бегали ребятишки и со всего размаху прыгали в воду. Группка подростков делила меж собой пачку сигарет «Мальборо». Две пожилые дамы бродили по воде в мелком конце бассейна.

— Ничего со мной сегодня.

— Так я тебе позвоню.

Джонни перевернулся на полотенце, выставив на обозрение узкую спину. Острые лопатки стали еще острее, когда он протянул руку — выпить глоток кока-колы из бутылки Джен. В другой жизни Джонни в старших классах средней школы был бы борцом и закончил бы ее с БУСом [78]— средним баллом успеваемости. А в этой он просто милый маленький плутишка.

XII АКТРИСА

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ЖЕНА Глава девятая Тайны Веры

Мне едва минуло шестнадцать лет, когда я слегла от болезни, которая до сегодняшнего дня так и не нашла объяснения. Я лежала в постели в насквозь промокшей рубашке и горела в жару. Через три дня мама послала к отцу сообщить о моем состоянии. Со времени увлечения моего отца новыми брачными союзами, что случилось четыре года назад, они жили врозь: он — в Грейт-Солт-Лейке, переходя из постели одной жены в постель другой, третьей и четвертой, а мы с мамой — вдвоем на небольшой плодообильной ферме в Южном Коттонвуде, примерно в десяти милях от города.

Когда отец увидел мое подлинное положение, он обвинил маму в небрежении за то, что она не позвала доктора. Они некоторое время спорили у изножья моей кровати, как лучше поправить мое состояние. В конце концов мама согласилась, что ее молитв оказалось недостаточно, и послала за единственным человеком, который, как она верила, мог восстановить мое здоровье, — за Бригамом Янгом. Бригам решил, что я должна пройти посвящение — Церемонию Облачения; этой святой чести удостаивались лишь немногие из молодежи, не принадлежавшие к его собственному семейству. Впервые с тех пор, как я заболела, лицо моей мамы засияло от радости. Для женщины, наделенной столь глубокой и искренней верой, как моя мать, это была такая высокая честь, о какой человек в своей земной жизни может только мечтать.

Церемония Облачения — ритуал настолько тайный, что Святой может подвергнуться изгнанию из Церкви или даже смерти, если раскроет кому-либо его содержание; он столь высоко ценим, что Святые говорят о нем как о втором по значению блаженстве, сравнимом лишь с обетованным вознесением на Небеса. Вплоть до этого момента я мало времени тратила на размышления о теологических истинах. Я принимала все, что мне говорили о Боге, о Христе, о Джозефе и его Откровениях и о Божественной власти Бригама, ибо все, кого я любила, говорили мне, что все это — правда. Если бы в том возрасте вы спросили меня, верую ли я, я бы с энтузиазмом воскликнула «да!». Я молилась, посещала службы, пела псалмы во всю силу своих легких и пыталась жить по «Догматам Веры» [79]Джозефа Смита и тем мудрым заветам, какие Бригам возвещал в своих воскресных проповедях. Ни разу за свою тогдашнюю короткую жизнь не пыталась я самостоятельно сразиться с метафизическими вопросами, поскольку церковная система Бригама, включающая в себя абсолютно все, совершенно не оставляла в этом теологическом пейзаже открытого пространства, где можно было бы о чем-то раздумывать. Так что я беспрекословно верила, что Церемония Облачения станет главным моментом моей юной духовной жизни. Однако теперь, после стольких прошедших лет, я понимаю, что верила так потому, что мне так сказали.