19 рассказов

Непонятно, зачем она так спешила освободиться от бабушки. Терпела много лет, потерпи еще самую малость. Значит, устала ездить и нужны деньги.

Как же он ругал ее, выпивши. Это даже и повторять не стоит. Ну, вот как назвать женщину, которая сходится с лечащим доктором бабушки ради однокомнатной квартиры?

Ладно. Но и ругая ее, на высоте обиды — ну, тертый калач, и как же его надули, провели, словно младенца, — Кузин все равно скучал по ней. Приди она к нему, он ей все простит.

Через полгода Кузин понял, что не придет никогда. И пора ее забыть и завести другую женщину. Что он, разумеется, и сделал.

Все. Конец истории? Нет. Вот и продолжение.

Однажды на лавочке перед поликлиникой его поджидал средних лет мужчина. Уделите мне пять минут, Николай Алексеевич. На вашем участке есть такой-то больной. Кузин кивнул. Парализованный старичок, лежит, что безмолвная колобашка. Мочится в постель, пролежни. Моя жена вовсе извелась. Вы хотите, чтоб я отправил его в больницу? Но его нигде не возьмут, он нуждается в домашнем уходе. Но жена — гипертоник (Кузин кивнул — он это знает), у нее недавно был криз (Кузин снова кивнул — ему ли этого не знать). Спасите мою жену, ведь ее в ближайшее время парализует, да и от запахов в квартире жить невозможно, и тесть сам просил, чтоб ему помогли закончить страдания. Да, он и мне это говорил, но так все говорят, а на самом деле лишний прожитый день воспринимают как Божий подарок. Именно поэтому медики должны бороться за жизнь больных до их последнего вздоха.

А вот в некоторых странах таким людям помогают, настаивал мужчина, и идут им навстречу. Но мы живем не в этих странах, и у нас такого закона нет. Появится закон, вернемся к этому разговору.

И Кузин взялся за ручку двери — он опаздывал на прием. И тогда мужчина сказал: нам посоветовала обратиться к вам — и он назвал имя вот как раз бабулькиной внучки.

Кузин отпустил ручку двери. Внимательно посмотрел в глаза мужчине. И что же такое она вам говорила? Если его будут брать за горло и пугать, знал точно, он развернеется и молча уйдет.

Но, видать, мужчина был умен: она говорила, что вы на редкость внимательный и добрый доктор. Да мы это и сами знаем.

Кузин хотел спросить: а откуда вы знаете эту женщину, но подумал: а какая разница, главное — знает, и именно она присоветовала доктора Кузина.

Он молча смотрел в глаза этому мужчине, и вдруг разом всплыли все обиды, ну как же ловко надула его беляночка, бабушкина внучка, и если этот хорошо одетый и сытого вида мужчина думает, что доктора Кузина можно обмануть за несколько приятных и ничего не стоящих слов, то он ошибается, и все эти соображения сложились в одно короткое слово:

— Сколько?

Старшая сестра

Да, две сестры — старшая и, соответственно, младшая. И обе, что понятно, Степановны — ну, родные ведь сестры. Старшая Мария Степановна, а младшая Анна Степановна. Анна Степановна могла бы сестру называть даже сестренкой, десять лет разницы, — если бы не их возраст. Шестьдесят два года. Нет, это Анне Степановне, а Марии Степановне так и вовсе, любой арифметик скажет, семьдесят два. То есть одна почти пожилая, а другая, чего там, почти старенькая.

Вот удивительно: родные сестры, но какие же они разные. Даже не верится, что именно родные. Даже и непохожи. Ну, в пожилом возрасте десять лет разницы — это о-хо-хо, но непохожи сестры были всегда.

Что характерно: живут в одном доме, даже на одном этаже, только в разных подъездах. У каждой по однокомнатной квартире.

Но все по порядку. То есть о каждой сестре отдельно.

Сперва, понятно, Мария Степановна. Старшенькая ведь. Всю жизнь учила детишек географии. Работала именно всю жизнь — до шестидесяти с чем-то. Но пришли очередные летние каникулы, и она вдруг сказала — все, сил никаких не осталось, больше в школу ни ногой. Нет, не то чтобы ее из школы подталкивали — дай дорогу молодым — нет, даже уговаривали, ну, потерпите еще годик-другой, как и все мы терпим. Но нет. Видать, и в самом деле детишки все силы высосали, и у меня более не наблюдается ни желания, ни терпения рассказывать им, где какая страна находится и что за народец там проживает.

Да, но такую смелость можно и объяснить: к тому времени у Марии Степановны уже не было опасения, что ей придется куковать на необзорную учительскую пенсию, не говоря о том — а как я буду помогать деткам и внукам. Да, жила она одна, муж к тому времени помер, а детишки, нет, не те, которые вытягивали последние силы на уроках, но собственные, не только выросли, но уже растили своих детишек и очень прочно стояли на ногах. Так прочно, что чувствовалось: ни легкий, ни средний ветер их с ног не повалит.

Вот дети как раз и настояли, чтоб мама ушла из школы: мы теперь на ногах стоим почти прочненько и тебе всегда поможем.

Сын хозяйничал в филиале какой-то большой иностранной компьютерной фирмы, а дочь была заместительницей хозяина банка. Пусть небольшого, но ведь банка, а не ларька. То есть вполне успешные и новые люди.