1900. Русские штурмуют Пекин

«Что же это? Первая жертва? — подумал я. — Первая капля невинной крови? Что же это такое? Настоящая война? С регулярными войсками, с ружьями, пушками, ранеными и убитыми? Жестокость и кровопролитие, не знающие ни жалости, ни снисхождения. Но чем виноват этот самый солдатик, которого за тридевять земель пригнали из родной деревни, везли по жарким южным морям, держали в суровом Порт-Артуре и прислали сюда усмирять мятежников, которых он и в глаза не видал и о которых слышал разве только в сказках? Что он сделал боксерам и что они сделали ему? Чувствуют ли в деревне его батька и матка, что их родимый уже сложил свою буйную головушку и лежит, раскинувшись на горячем китайском песке, не приласканный и не оплаканный?.. И только докучливые ядовитые мухи дают ему свое последнее тлетворное лобзание… Неужели это серьезно война со всеми ее ужасами и страданиями? И как этот недвижный, еще не остывший стрелок на песке — каждый из нас может быть также убит слепой и беспощадной китайской пулей!» — думал я, и у меня защемило сердце.

— Ура-а-а! — закричали солдаты, и их радостный крик прервал мои безнадежные мысли.

Криками «ура» солдаты встретили 7-ю роту, которая благополучно пришла на поезде из Тяньцзиня. Анисимов приказал 5-й роте присоединиться к 7-й и сесть на поезд. 4-я рота должна была идти заслонами вдоль пути, наравне с поездом.

Вооруженный поезд тронулся. Я снова сел в паровоз, в котором ехал Анисимов. С китайского форта в Тяньцзине заметили наши движения и открыли по поезду огонь разрывными гранатами и шрапнелями, начиненными пулями. Огня из Тяньцзиня мы никак не ожидали и не могли определить его положение.

Сопровождаемые стрелками 4-й роты с обеих сторон полотна, мы подвигались вперед. По сторонам тянулись поля, не вспаханные окрестными поселянами из-за смут этого года. Гранаты то и дело вбивались в землю и взрывали песок. В одной роще в версте расстояния сверкали огоньки, синели дымки и сейчас же доносились выстрелы. Там засело 4 китайских пушки. За рощей показалась китайская импань — казармы, обнесенные рвом, высоким глинобитным валом, с зубцами и каменными зубчатыми воротами. Оттуда упорно стреляли из ружей. Пули попадали в поезд, со звоном ударялись в колеса и стенки вагонов и разбили стекло в окне паровоза около головы командира Анисимова.

Впереди над полотном железной дороги вспыхнуло большое пламя, которое прозрачные слои воздуха издали еще более увеличивали. Это боксеры жгли третий мост. Когда поезд подошел к мосту, огонь был уже потушен нашими саперами.

^{Первая перестрелка с китайскими войсками 4 июня 1900 года. Наши стрелки и английские артиллеристы. Полковник Анисимов}

По ту сторону третьего моста стоял поезд с международным саперным отрядом. Все саперы были, к счастью, в целости и, прекратив работы, укрывались частью в вагонах, а частью на склоне насыпи. Тут расположились наши саперы и стрелки, французы, англичане и японцы. Анисимов приказал всему соединенному отряду немедленно отступать и послал меня сообщить о своем решении англичанам, которые имели в поезде одно скорострельное орудие.

Английского офицера я нашел в одном из вагонов. Он, по-видимому, преспокойно спал и из-за жары был едва одет. Я сообщил приказание полковника Анисимова.

— All right, i will go with you immediately. Please, wait a moment (Хорошо, я сейчас пойду с вами. Подождите момент), — ответил англичанин и начал быстро одеваться. Он надел коричневый тропический костюм, однобортный, с металлическими пуговицами и полотняными погонами, которые были сделаны из того же материала, что и костюм, и от солдатских погон отличались только металлическими звездочками по чину. Он надел манжеты, воротничок, саблю, револьвер, бинокль, флягу, тропический шлем, перчатки и, приняв самый серьезный вид, объявил:

— Will you accompany me to Colonel Anissimoff? (Вы проводите меня к полковнику Анисимову?)

Корректный англичанин счел своим долгом одеться по всей форме, для того чтобы явиться к русскому командиру и доложить ему, что он подчиняется всем его приказаниям.

Проводив англичанина, я поспешил к нашему поезду. Гранаты и шрапнели жестоко рвались над полотном железной дороги. Я обомлел, когда увидел, как из-за насыпи два стрелка тащили третьего, у которого гранатой вырвало нижнюю челюсть и горло. Его ружье было разбито и отлетело в сторону. Несчастный солдатик, у которого вместо рта зияла кровавая рана, на которую было страшно взглянуть, еще хлопал глазами.

«Зачем же так жестоко! Так ужасно! Чем он виноват?» — невольно подумал я и подбежал к стрелкам, чтоб помочь им взвалить несчастного товарища на открытую платформу, на которой стояло английское орудие.

Взрыв над головою оглушил меня и сбросил с насыпи.

«Вероятно, англичане выстрелили из своей пушки», — подумал я и почувствовал жестокий удар в сердце. Я посмотрел на мой костюм: он был порван и забрызган кровью.

«Убит!» — сверкнуло у меня в голове, и мое сознание поколебалось.

Удар в грудь!