1914–2014. Европа выходит из истории?

Хронологическое несовпадение наших национальных историй: Германия стала нацией лишь после роспуска Священной Римской империи, в стороне от которой сформировалась Франция, не отменяет общности средневековых корней и наследия, а также параллелизма интеллектуального и художественного развития (Возрождение, кальвинистская или лютеранская Реформация, дух Просвещения [Aufklärung], индустриальная революция, либерализм и социализм). Две мировых войны – но, повторюсь, в очень разной степени – были одновременно войнами национальными и всплесками европейской гражданской войны, в которой столкнулись различные социальные системы и антагонистические течения мысли (либерализм, коммунизм, фашизм). Это напряженное идеологическое противостояние охватило всю Европу: сначала Россию и Италию, потом Германию, Испанию и Францию. Всплеск антисемитизма произошел по обе стороны Рейна почти одновременно. Публицистика Дрюмона стала французским ответом на писания немца Поля де Лагарда. Пока историк Тройчке строил в Германии свои антисемитские теории («евреи – наше несчастье»), во Франции, родине человека, был публично разжалован капитан Дрейфус – именно в этот день Теодор Герцль, основатель сионистского движения, как считается, окончательно укрепился в своих идеях. А что можно сказать о продлившемся сорок лет интеллектуальном лидерстве «Аксьон франсез» среди французских правых? Режим Виши означал нечто большее, чем покорное подчинение победителю; на его периферии возникло настоящее фашистское движение: в оккупированном Париже процветали коллаборационисты, открыто поддерживавшие нацистов. При этом нельзя забывать о том, что во Франции, где идеи 1789 г. пустили глубокие корни, антисемитизм, как отмечают Фриц Штерн и Йошка Фишер[192], встретил более активное сопротивление, чем в других странах и тем более чем в Германии.

Идеологические границы не совпадают с границами национальными. Клод Шейсон, тогда молодой фронтовик, посланный в 1948 г. в Бонн, рассказывал о том, как между ним и молодыми немцами, которые всего тремя годами раньше воевали на Восточном фронте, быстро установились доверительные отношения. «С ними, – вспоминает он показательный случай, – мне было легко найти общий язык. С чем это связано? Всех нас в юном возрасте судьба забросила на войну. Мы были победителями, мы были побежденными. Все мы отчасти стыдились того, во что за эти годы превратился наш народ, наша буржуазия. Мои немецкие товарищи – да, я называю их «товарищами» – знали, что их отцы, их дядья поддерживали национал-социализм, точно так же, как я знаю, что моя родня по отцу была из «петенистов». Просто поразительно, насколько легко мы поняли друг друга!»[193]

Я не склонен переносить на народы ответственность, которую они никогда не несли, но Клод Шейсон прекрасно показывает, как легко идеи – в том числе идеи покаяния – пересекают национальные барьеры. Тем не менее национальные идентичности никуда не исчезли, а политики, даже самого решительного толка, если и могут как-то на них повлиять, то лишь в длительной исторической перспективе. Игнорировать эти факты – значит предаваться самообману.

Итоги Елисейского договора

Пятьдесят лет прошло с момента заключения легендарного Елисейского договора, который я вновь перечитал в брошюрке, которую нам раздали в Берлине. Внешняя политика, оборона, образование и молодежь: программа, которую он наметил, была прекрасна. Единственная беда в том, что она так и не была реализована! Я приведу два примера.

– Совместная франко-германская оборона

Параграф договора, посвященный обороне, начинается следующим образом: «В области стратегии и тактики компетентные органы обеих стран приложат усилия, чтобы сблизить свои доктрины с целью выработать общие концепции. Будут созданы франко-германские институты оперативных исследований».

Этот текст не нуждается в комментариях: Лиссабонский договор (2008 г.) недвусмысленно говорит о том, что «страны, входящие в НАТО, разрабатывают и реализуют свою стратегию в его рамках [т. е. в рамках Альянса]». На деле «Европейская оборона» так навсегда и осталась пустым сотрясанием воздуха. «Франко-германская бригада», которую я, будучи министром обороны, в 1988 г. вместе с Герхардом Штольтенбергом открывал в Бёблингене, под Штутгартом, не стала более эффективным подразделением, когда в нее вошли живущие в Германии бельгийцы и испанцы и ее переименовали в «Европейский корпус». «Европейский корпус» – это политический символ, он никогда не участвовал и не будет участвовать ни в каких операциях.

Совместные франко-британские действия в Ливии в 2010 г. продемонстрировали новую американскую доктрину Lead from behind, суть которой сводится к использованию марионеток. Во имя правильных или ложных целей – другой вопрос.