1916 год. Сверхнапряжение

В сообщении на имя генерал-квартирмейстера Юго-Западного фронта он писал: «Считаю своим нравственным долгом доложить Вашему превосходительству, что г. Ратаев и чиновник Лебедев руководят каждый отдельной организацией в нашей агентурной разведке, и каждая поездка их, равно и сношения их в Швейцарии мне всегда известны. Я категорически утверждаю, что г. Милюков, называя с трибуны Государственной думы эти два имени, имеет ложные донесения об их деятельности и что ни г. Ратаев, ни г. Лебедев никаких подобных поручений ни от кого не получали. Выдавая так опрометчиво наши военные секреты, член Государственной думы принес нам вред, о размерах коего сейчас судить еще нельзя. Донося о всем вышеизложенном, ходатайствую перед Вашим превосходительством принять зависящие меры об ограждении впоследствии честных имен моих сотрудников от брошенного в них позорного обвинения. Доношу, что мною будут приняты все меры, чтобы по возможности уменьшить вред, принесенный г. Милюковым делу нашей агентурной разведки»¹².

Шуваев также получил это письмо и передал копию Родзянко. Военному министру не было необходимости оправдываться – он мог переадресовать вопрос «Глупость или измена?» самому Милюкову. Впрочем, в Думе это уже сделал Марков (второй), но лидер кадетов сразу же ответил: «Моя речь – есть заслуга перед Родиной, которой вы не сделаете»¹³. Лидер кадетов не счел возможным упомянуть о еще одной своей заслуге перед Родиной, совершенной им во время недавней поездки по странам-союзницам. Визит думцев совпал с наступлением русского Юго-Западного фронта. И во Франции, и в Италии делегацию представительных органов России прежде всего приветствовали как представителей армии и государства¹⁴.

Милюков активно встречался с государственными и политическими деятелями Англии, Франции и Италии, с которыми он обсуждал проекты будущей автономии Польши, говорил о необходимости эмансипации евреев в России, о будущем Аландских островов и Армении, об отношении к участникам войны в нейтральных странах и т. п.¹⁵ Особо теплый прием представителям России был, естественно, оказан в Италии, но Милюков не торопился в штаб-квартиру Виктора-Эммануила. Он предпочел отправиться в другую страну. «Я поехал в Швейцарию отдохнуть, а не заниматься политикой, – заявлял он в Думе, – но и тут за мной тянулись все те же темные тени. На берегах Женевского озера, в Берне, я не мог уйти от прежнего ведомства Штюрмера – от министерства внутренних дел и департамента полиции»¹⁶.

На самом деле, находясь в июне 1916 г. в Швейцарии (проездом из Франции в Италию с думской делегацией), Милюков попытался войти в контакт с болгарским поверенным в делах Тодором Тодоровым. Нисколько не сомневаясь в своих возможностях, он надеялся осуществить план заключения сепаратного мира с Болгарией. Болгарский дипломатический представитель отказался встречаться с «г-ном профессором», но тот продолжал добиваться встречи. Тогда дипломат дал бернской газете «Der Bund» интервью, в котором, в частности, говорилось следующее: «Антанта полностью игнорировала тот факт, что Болгария воюет не за временные преимущества, но за полную реализацию своих национальных чаяний»¹⁷.

Об этой своей акции Милюков при отчете о поездке в Думе летом 1916 г. умолчал, ограничившись общими рассуждениями: «Я не буду говорить о Болгарии. Мое всегдашнее представление заключалось в том, что те наши ошибки, о которых я не раз говорил с этой кафедры, мы можем поправить при благоприятных условиях. Но я не буду развивать эту мысль, потому что благоприятные условия, по моему мнению, еще не настали»¹⁸. Имел ли при этом Милюков в виду собственные ошибки, и чего было больше в его экспериментах на ниве секретной дипломатии в Швейцарии – глупости или предательства, – судить сложно. Ясно было одно – они никак не способствовали укреплению международного положения и влияния России. Вновь под критикой и подозрением общественности оказалась фигура военного министра. Прямолинейность и простота, с которыми обычно излагал свою личную точку зрения Шуваев, сыграли над ним злую шутку.

Генерал, например, мог задержаться на какой-либо излюбленной теме и говорить о ней часами. Так, например, в Совете министров он прочитал целую лекцию о том, как новый метод шитья сапог позволил обеспечить миллионами пар обуви армию. При старом методе, когда на пару уходил цельный кусок кожи, для этого не хватило бы всего поголовья скота России¹⁹. Шавельский считал, что Шуваеву лучше всего было бы отказаться от назначения: «В нем очень скоро разочаровались и Государь, и Свита, а затем и в Думе его высмеяли. Очень скоро в Свите не иначе, как с насмешкой, стали отзываться о новом военном министре, сделав его мишенью для своих шуток и острот. Не блиставший остроумием, простодушный и по-солдатски прямолинейный Дмитрий Савельевич давал достаточно материала для желавших поглумиться над ним»²⁰.