1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

В 1922 г. начали выпускать «червонцы», один был равен десяти золотых рублей. Эта устойчивая валюта вызвала большой оптимизм. Но и разные деньги, ходившие в обращении показывали, что экономика выздоравливала. По курсу 1921 г. сумма денег в обращении на 1 сентября 1921 г. была 3 500 млрд., на 1 января 1922 г. 17 500 млрд., на 1 мая 130 000 млрд., а в концу 1922 г. — почти 2 квадриллионов руб. Общий вывод был такой: хотя в перспективе НЭП неминуемо должен был породить новые стрессы и неудовольствие, эти опасения затмевались общим чувством удовлетворения ростом благосостояния (Э. Карр).

В системе права в период НЭПа начались поворот от борьбы с классовым врагом и отмена классового подхода. Сложные проблемы создали при строительстве институтов права представления о классах в сословном обществе в переходном состоянии. Важную роль в дискуссиях по юридическим вопросам занимала концепция «революционной законности», возникшая в 1921-1922 гг. Она была идеологической основой для перехода от «революционного правосознания» к нормальной правовой системе со стабильными юридическими гарантиями, без которых был невозможен НЭП.

В 1925 г. посевная площадь достигла довоенного уровня, сельское хозяйство стабилизировалась. С началом НЭПа в советской экономике вводилось плановое начало. Была начата разработка перспективного плана электрификации России (план ГОЭЛРО). В 1920 г. был одобрен VIII Всероссийским съездом Советов и через год утвержден IX Съездом. Это был первый перспективный план развития народного хозяйства, который получил практическое воплощение.

4. Динамика и момент — качества проектов

Важными особенностями проектов и практики Февральской и Октябрьской революций являются различия представлений времени и его употребления. Разительно отличались эти две системы своими типами распознания критических проблем, разработкой решений и скорости их реализации. За этим стоят важные сдвиги в общественном сознании и структуре рациональности. Эти сдвиги наше обществоведения по большей части игнорирует, и различие доктрин этих революций кажутся необъяснимыми.

Любые затверженные стереотипы подавляют рефлексию и проектирование, если в данный момент реальность так изменяется, что главным становится именно своеобразие момента. Современный экономист Л. фон Мизес предупреждал: «Склонность к гипостазированию, т.е. к приписыванию реального содержания выстроенным в уме концепциям — худший враг логического мышления». Эта склонность — следствие воздействие учений, которые вышли из детерминизма (в том числе истмат), придавшие «выстроенным в уме концепциям» звание объективных законов.

Вебер в своих трудах прилагал большие усилия, чтобы не допустить отождествления мышления и бытия. Он подчеркивал, что логическая упорядоченность теории может привнести в познание «утопический» элемент, и что историческая действительность в каждой «точке» и в каждый «момент» выступает как нечто уникальное и неповторимое, следовательно, не подчиняющееся никакому «объективному закону». Вера в то, что теория полностью адекватна действительности, затрудняет увидеть важный момент, — в который или на миг сложились благоприятные условия для шага вперед, или возникла слишком рискованная ситуация и надо перейти к обороне. Мышление в линейной парадигме такие быстрые изменения не сразу видны, и сама функция следить за ними подавлена.

Видение истории, которое воспринимается человеком через призму того или другого методологического подхода, сильно влияет на его отношение к происходящим событиям и на его поведение. Первая особенность представлений коалиции Февральской революции, уже отмеченная выше, — уверенность в том, что «объективные законы исторического развития пробьют себе дорогу через случайности». Из этого вытекает равнодушие к моменту, к его уникальности и необратимости, рассуждение в понятиях исторической формации, длительных процессов.

Основанием для такого отношения к «событиям быстротекущей жизни» является механистический детерминизм, который господствовал в мировоззрении в период марксизма ХIХ века. Он был важной частью сознания российской интеллигенции в начале ХХ века. Из этого вытекала ощущение стабильности и равновесности общественных систем. Чтобы вывести их из равновесия нужны крупные силы, «предпосылки» (классовые интересы, назревание противоречий и т.п.). Для осмысления периодов в состоянии общества, как революции, механистичное мышление не годится. В эти периоды возникает много неустойчивых равновесий — это перекрестки, «расщепление путей» (точки бифуркации). В этот момент решают не объективные законы, а малые, но вовремя совершенные воздействия. Великими революционерами становились те, кто верно определяли точки «расщепления» и направляли события по нужному коридору и в нужный момент («сегодня рано, послезавтра поздно»).