1917. Гибель великой империи. Трагедия страны и народа

Между двумя и тремя часами пополудни Н.В. Рузский вошел к императору в сопровождении генералов Ю.Н. Данилова и С.С. Саввича. При себе он имел тексты телеграмм главнокомандующих, полученные из Ставки. Николай II попросил пришедших генералов также высказать свое мнение, и они также высказались за отречение.

Троцкий Лев Давидович, один из организаторов Октябрьской революции:

«Генерал Алексеев произвел в ночные часы своего рода плебисцит среди главнокомандующих фронтами. Хорошо, что современные революции совершаются при участии телеграфа, так что самые первые побуждения и отклики власть имущих закрепляются для истории на бумажной ленте. Переговоры царских фельдмаршалов в ночь с 1 на 2 марта представляют собою несравненный человеческий документ. Отрекаться царю или не отрекаться? Главнокомандующий Западного фронта генерал Эверт соглашался дать свое заключение лишь после того, как выскажутся генералы Рузский и Брусилов. Главнокомандующий Румынского фронта генерал Сахаров требовал, чтобы ему были сообщены предварительно заключения всех остальных главнокомандующих. После долгих проволочек этот доблестный воин заявил, что его горячая любовь к монарху не позволяет его душе мириться с принятием “гнусного предложения”; тем не менее, “рыдая”, он рекомендовал царю отречься, дабы избежать “еще гнуснейших притязаний”. Генерал-адъютант Эверт вразумительно объяснял необходимость капитуляции: “Принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы оберечь ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах нет никаких”. Великий князь Николай Николаевич с кавказского фронта коленопреклонно молил царя принять “сверхмеру” и отречься от престола; такое же моление шло от генералов Алексеева, Брусилова и адмирала Непенина. От себя Рузский на словах ходатайствовал о том же. Генералы почтительно приставили семь револьверных дул к вискам обожаемого монарха».

Саввич Сергей Сергеевич (1863–1939) – военачальник, генерал от инфантерии, присутствовал при отречении императора Николая II. В 1917 году был уволен от службы по прошению с мундиром и пенсией. В Гражданскую войну участвовал в Белом движении. После 1920 года эмигрировал в Бельгию.

Саввич Сергей Сергеевич, генерал:

«За обедом у себя Рузский сказал двум генералам: “Я вижу, что государь мне не верит. Сейчас после обеда поедем к нему втроем, пускай он помимо меня еще выслушает вас”.

Приехали на вокзал около двух с половиной часов дня 1 марта, и все трое немедленно были приняты государем в салон-вагоне столовой императорского поезда. Кроме государя и их, никого не было, и все двери были закрыты плотно.

Государь сначала стоял, потом сел и предложил всем сесть, а оба генерала все время стояли навытяжку. Государь курил и предложил курить остальным. Рузский курил, а генералы не курили, несмотря на повторное предложение государя.

Рузский предложил сначала для прочтения государю полученные телеграммы, а затем обрисовал обстановку, сказав, что для спасения России, династии сейчас выход один: отречение его от престола в пользу наследника. Государь ответил: “Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия”. Рузский доложил: “Ваше Величество, заниматься сейчас анкетой обстановка не представляет возможности, но события несутся с такой быстротой и так ухудшают положение, что всякое промедление грозит непоправимыми бедствиями. Я вас прошу выслушать мнение моих помощников, они оба в высшей степени самостоятельные и притом прямые люди”. Это последнее предложение с некоторыми вариациями Рузский повторил один или два раза. Государь повернулся к генералам и, смотря на них, заявил: “Хорошо, но только я прошу откровенного мнения”. Все очень сильно волновались. Государь и Рузский очень много курили. Несмотря на сильное волнение, государь отлично владел собою. Первый говорил генерал Ю.Н. Данилов о том, что государь не может сомневаться в его верноподданнических чувствах (государь его знал хорошо), но выше всего долг перед родиной и желание спасти отечество от позора, приняв унизительные предложения от желающего нас покорить ужасного врага, и сохранить династию; он не видит другого выхода из создавшегося тяжкого положения, кроме принятия предложения Государственной Думы.

Государь, обратясь к генералу Саввичу, спросил: “А вы такого же мнения?”

Генерал этот страшно волновался. Приступ рыданий сдавливал его горло. Он ответил:

“Ваше императорское величество, вы меня не знаете, но вы слышали обо мне отзывы от человека, которому вы верили”.

Государь: “Кто это?”

Генерал: “Я говорю о генерале Дедюлине”.

Государь: “О, да”.

Генерал чувствовал, что он не в силах больше говорить, так как сейчас разрыдается, поэтому он поспешил кончить: “Я человек прямой и поэтому я вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов”.

Наступило общее молчание, длившееся одну-две минуты.